Хозяин видений
Шрифт:
К тому же Эрик был со мной — скользнул следом, по-хозяйски зажег свет в коридоре, потом в комнате. Я помню, как шагнула за ним.
Помню, как он обернулся. И резкий запах — кисло-сладкий, удушающий. Странное предвкушение в глазах Эрика сменилось тревогой.
— Беги… — прошептал он, но я не успела даже пошевелиться — меня столкнуло во тьму…
Я проваливаюсь в воду — темную, холодную, вязкую. Водоросли опутывают ноги, тянут на дно. Пытаюсь выплыть, судорожно гребу руками, но тщетно. Вода сильнее. Коварная, шепчет русалочьими
Опускаюсь на дно, побеждая панику. Вода хочет покорности, она ее получит. Ненадолго.
Это мой сон, а значит, я могу дышать. Осторожно втягиваю носом воду, она проникает в легкие, распирает, давит — теперь уже изнутри, но, как ни странно, не убивает. И следующий вздох дается уже легче, а потом еще один и еще.
И вот я уже распутываю ноги. Песчаное дно мягкое, но оттолкнуться все же получается. Это всего лишь озеро — то самое, в хельзе. На берегу сидит Барт, ветер треплет его сизую рубаху. Глаза вождя сольвейгов серьезны и смотрят прямо в душу.
Выхожу из воды, сажусь рядом, и он качает головой.
— Тьма близко, и по-хорошему тебе лучше переждать ее здесь.
— Но, — говорю я и выжимаю воду из волос прямо на раскаленный от солнца песок. Почему он такой горячий — небо же все в тучах? — Всегда есть какое-то «но».
— Кто-то умрет. Не ты. Но кто-то.
— Эрик… — шепчу, вспоминая.
Барт берет меня за плечи и очень серьезно произносит:
— Когда вернешься, бей на поражение. И беги. Есть силы, которыми я не знаю, как управлять. Но есть и зло, давно знакомое нам обоим. — Он указывает на воду. — Тьма.
— Герда, — догадываюсь я. — Герда вернулась.
— Я видел кровь. Много крови. Не твоей. И слезы — теперь уже твои. А потом выбор — один из тех, что тебе нужно сделать.
— Один из? Ты говорил о единственном — главном, — хмурюсь я. — В конце.
Он кивает.
— То предсказание Первого, а это — мое. А теперь давай, Полина, проснись.
Я прилежно пытаюсь очнуться — на полу в собственной квартире. Жмурюсь, щипаю себя до боли — не выходит. Злюсь. На себя, на беспечность, заставившую забыть: мои видения всегда сбываются. И они лишь для подготовки, не для победы. Для битвы у меня есть кен.
И злость.
Небо кипит от ярости — клубится тучами, сверкает молниями и громыхает. Я встаю, раскидываю руки в стороны, запрокидываю голову и жду.
Это мой мир, и здесь все по моим правилам. А значит, и разбудить он тоже может. Хотя бы вот так.
Небо выпускает стрелу — ослепляющую, яркую. Я смотрю на него, а оно — на меня, и, в тот момент, когда молния бьет мне в грудь, меня выкидывает назад, в привычную обстановку липецкой хрущевки.
Привычную ли?
Окно открыто, а створки бьются об откосы, занавески развеваются, поднимаясь до потолка, а там, в оконном проеме застыла она…
Красивая и в то же время жуткая. Русые волосы чуть
Я не стала медлить — ударила. Летунью снесло с подоконника, она кувыркнулась в воздухе и полетела вниз, на еще влажную после сошедшего снега клумбу у подъезда.
— Эрик! — Я бросилась к нему, лежащему на полу. Трясла, но он оставался неподвижен. — Эрик очнись.
Кисло-сладкий запах дурманил и, казалось, только усиливался. Ловушка? Летунья на улице, а источник запаха — в квартире?
И вдруг у самого уха раздался жуткий шелест.
— Шшшш… — сказал кто-то. А потом уже ближе: — Шшшшш…
Перед глазами поплыло, сознание ускользало, тело предательски расслабилось.
Тело, но не жила.
Я с усилием обернулась. В двух шагах от нас стоял еще один — на этот раз мужчина. Одетый в полупрозрачные шаровары и темную свободную рубаху с широкими рукавами. Молодой, еще недавно совсем мальчик. Бледные волосы отливали серебром. Он щурился и смотрел на меня.
Я ударила снова. И снова. И опять. Жмурилась и била до тех пор, пока кто-то не коснулся моего плеча.
— Тише, тише… — шепнул Эрик мне на ухо. — Сожжешь дом.
— Он мертв? — испуганно спросила я, хватая его за руку и безумно радуясь, что он очнулся.
— Пепел, — кивнул Эрик.
— Там еще одна. На улице. Я скинула ее вниз, но, похоже, не убила.
— Ты веришь мне, малыш? — очень серьезно спросил он, словно от моего ответа зависело все: и будущее, и настоящее, и судьба той женщины за окном.
— Верю, — прошептала я и крепко его обняла. — Ты задумал что-то опасное, да? Я еще на лестнице поняла…
— Задумал, — кивнул Эрик. — Но нет времени объяснять. Держись рядом и, что бы ни случилось, не бойся, хорошо?
Это «не бойся» мне не понравилось. Совсем. Но выхода не было — на улице ждала страшная летунья, Эрик был наполнен решительностью, а я… Ну а что я? Убила же того, второго. Значит, с этой мы и подавно справимся вместе.
Нас встретила ночь: темная и мрачная, наполненная диким ощущением охоты. Кто сегодня охотник, а кто — дичь? Загоняют ли нас или загоняем мы?
Эрик лучился нетерпением. Казалось, я могла ощущать его кожей — его ладонь, сжимала мои пальцы, глаза светились предвкушением.
Никогда не понимала такой страсти к убийству, пусть даже и врага. Убить, чтобы не убили тебя — да, я сама так делала не раз. Но радость, почти садистская, толкающая на убийство… Эрик, похоже, придерживался другой точки зрения.
Летающую незнакомку на клумбе мы не нашли. То ли она испугалась неожиданного отпора, то ли заманивала нас в ловушку, я не совсем понимала, но Эрик ее явно чувствовал, потому что потянул меня в сторону автострады. Мы пересекли пешеходный переход и свернули с темноту — в один из переулков старого района.