Хозяин
Шрифт:
— В салон. На заднее сиденье.
— Какого хрена? — взорвался он. — Я чего — рядом со жмуриком сидеть должен? Давай его в багажник засунем!
— Ага, — кивнул я. — И на дороге начнем возиться, выгружать. И каждая проезжающая сволочь будет глазеть и удивляться — а чего это пацаны там делают? Да мы ничего, мы просто труп выгружаем. Так, да? А в салоне — просто дверь открыл и выпихнул тело наружу.
— Доходчиво, — буркнул Ян. Энтузиазма в его голосе все равно не было.
Постелив на заднее сиденье брезент, мы кое-как утрамбовали туда Жеребца, по возможности
Пока мы с Яном трудились в поте лица, Комик решил слегка смухлевать.
— Я пойду, дверь закрою, — сказал он.
— Помогай давай! — проворчал я. — Дверь он закроет… Там все равно следов куча. Пусть думают, что это барабашка приблудный нашкодил, ничего страшного.
— Ладно, — вздохнул Комик и присоединился к нам.
Покончив с Жеребцом, мы и сами уселись в машину. Ян попытался снова занять место рулевого, но я отогнал его:
— Нечего-нечего! Дальше я рулить буду. Я знаю, куда ехать, а ты — нет.
— А ты мне покажешь, — он попытался было возразить, но я отрицательно помотал головой:
— А я не умею. У меня с детства косноязычие, а вчера еще и руки парализовало. Так что садись рядом с Жеребцом.
— Подонок, — с чувством сказал Литовец и уселся на заднее сиденье.
13
Тело мы сбросили в кювет километров через десять. Слишком уж оно стесняло нашу компанию. За несколько минут, проведенных в его обществе, никто даже слова не проронил. Что для троих таксеров, знающих друг друга не один год, вообще-то странно. Но, стоило покойнику покинуть нас — и в салоне сразу стало легче дышать. Что было замечено всеми.
— Куда едем? — повеселевшим голосом поинтересовался Литовец.
— Свердлова, 79, — отозвался я.
— А там что?
— Твои долгожданные разборки. Там, Литовец, теневое правительство нашего городка заседает. Не хотел я туда ехать, пока с Жеребцом не пообщаюсь, да, видишь, не судьба. Придется ломиться на территорию противника, почти ничего о ней не зная. Нормальные полководцы так, конечно, не поступают. Но мы же не нормальные полководцы, мы простые таксеры. Нам этих глупостей позволено. Вот приедем сейчас, и пообрываем все мягкие отростки у теневого премьер-министра, правда?
— Что-то я сомневаюсь, — сказал Комик.
— Это я сомневаюсь, — возразил я. — А тебе-то что сомневаться? Ты же сам в бой рвался. Ты, кстати, в курсе, кто у нас теневой премьер?
— Нет, — обиженно буркнул Комик. Мое замечание относительно неправомерности его сомнений, видимо, было отмечено и взято на заметку.
— Вот и познакомишься, — усмехнулся я. — Если повезет. Только это, парни… По указанному адресу все время быть наготове. Народ там живет нервный. Я к ним сегодня в гости уже наведался, лично проверил. Чуть что — за пушки хватаются. Никакого желания лезть туда с вами, если честно. Но вы сами разборок хотели. Или в гараж повернуть? Еще не поздно.
— Может, все-таки дать тебе по шее? — спросил Ян с заднего сиденья.
— Ну, как знаете, — вздохнул я.
Оставшуюся
Ночью особняк Кара выглядел много лучше, чем днем. Отсутствие архитектурной мысли компенсировалось богатой иллюминацией. Подсвечены были даже зеленые насаждения и кованные ворота. Все вместе, почему-то, производило впечатление консульства. И даже многочисленные мошки-бабочки, слетевшиеся на свет, впечатления не портили.
Я припарковался напротив ворот, и мы выбрались на свежий воздух.
— Солидный скворечник, — заметил Ян.
— Ты, главное, внутри скворечника клювом не щелкай, — посоветовал я и пошел к воротам.
В интерком чья-то заботливая рука успела вложить новую порцию жизни, и теперь он поблескивал на меня ехидным зеленым глазом. Мол, что, Михал Семеныч, съел? От меня так просто не отделаешься. Я усмехнулся ему в область динамика, вдавил кнопку вызова и долго-долго не отпускал. Ехидство переговорника меня сейчас занимало не особо. Куда интереснее было — похож ли покойный Лев Ааронович Штейнман на ныне здравствующего Эдуарда Николаевича Зеву? По идее выходило — должен быть похож. Они ведь не знали, что столь замечательную личность, как Кар, я до сих пор так и не сподобился лицезреть.
Впрочем, это все лирика. Интерком же предложил куда более прозаические вещи. Кому-то по ту сторону переговорника, видимо, надоело слушать сигнал вызова, безостановочно посылаемый мною.
— Какого хрена?! — зарычал этот кто-то. — Опупели, что ли?
— А ты на меня не рычи, — отозвался я. — Я тебя не боюсь, ты не страшный. Я тебя уже видел.
— А ты что за хер с бугра? — насторожился динамик.
— Я не хер с бугра. Я Мешковский, человек с ножиком. Я сегодня уже приходил, только головой ударился. Я Зеву хотел, и сейчас опять хочу. Я ему опять ножик принес. Или ему ножик уже не нужен?
Динамик снова поменял голос. На сей раз заговорил тоном сытого котяры, который облопался сметаны и теперь принимает солнечные ванны, а ему мешают, приставая на предмет скушать еще ложечку.
— Нож-то мне нужен, — сказал котяра. — Только тебя почему-то трое. Днем ты, помнится, один был.
— Тебе помнится? — недоверчиво хмыкнул я. — А мне вот тебя ни разу не помнится. Ты, что ли, человек-невидимка?
— Я, что ли, человек-видимка. По секрету скажу — в окошко подглядывал. Ты не в обиде?
— Не, не в обиде.
— Так что ж тебя трое-то стало, типок?
— Так я времени даром не терял, — объяснил я. — Размножался почкованием.
— И ты весь втроем хочешь отдать мне нож?
— Если ты не против. И если у тебя нет встречных предложений.
Динамик призадумался. Предложений, похоже, не находилось, но что-то терзало его металлическую душу.
— А ты уже умный или еще дурак? — наконец спросил он. — Ты уже соображаешь, в какой дом пришел? Понимаешь, что, если что — и тебя тут так закопают, что никто потом концов не найдет?