Хозяйка Айфорд-мэнор
Шрифт:
— Вас задевают подобные слухи? — спросила Аделия. — Если так, вам понятно, насколько и мне они неприятны.
— Мы в одной лодке…
— Не думаю: мужчин судят иначе, чем женщин.
— Поэтому муж суров с вами?
— Я просила не заговаривать со мной о таком.
— Не будь вы беременны, я бы подумал, что Айфорд вам не поверил, но…
— Замолчите.
Аделия повысила голос и закричала бы, будь ее воля, так ее разрывало от негативных эмоций — слушать проклятого Шермана, рассуждающего о ее положении, было мучительнее
Она тронула бока Артемиды ногами и погнала ее вперед, к первой повозке. С трудом сдержала порыв ускакать далеко-далеко, так, чтобы уже не вернуться… Перечеркнуть эту скверную жизнь.
Но даже на это у нее не было права…
21 глава
Той ночью они ночевали в уютной гостинице в Уоппинге, едва ли уступающей лондонским своими помпезностью и убранством. Будь Аделия предоставленной только себе, она выбрала бы приют поскромнее, но из-за Шермана согласилась на его предложение не задумываясь. Он-де всегда останавливается в этой гостинице: хозяин, хоть и плут знатный, предоставляет ночлег и защиту, на которые он рад положиться.
Что ж, Аделия так устала, что боялась свалиться с коня прямиком на мощеные плитки двора и потому, загнав свою бережливость подальше, поглядела на два этажа галерей по обе стороны от себя, на мальчишку-слугу, готового принять ее лошадь, и на Бенсона, все еще недовольного ее выходкой с переодеванием.
Людей было много, так много глаз, способных различить ее слабость, а между тем Аделия не решалась спешиться: ее ноги задеревенели.
И вдруг Коллум Шерман подошел к ней.
— Позвольте помочь, вы, должно быть, не в состоянии.
— Вот еще, — взвилась Аделия, — что подумают люди?
— Я полагал, вам нет до этого дела…
Она одарила его уничижающим взглядом и перекинула ногу через круп лошади, он подхватил ее за тонкую талию и легко поставил на землю.
— Я же просила не помогать мне, — зашипела она, оглядываясь кругом. — Вы как будто не понимаете… — И совсем тихо под нос: — Несносный чурбан.
Если Шерман и слышал нелестный эпитет в свой адрес, то вида не подал: просто пошел вслед за конюхом ко входу в гостиницу, и она, убедившись, что ноги все-таки держат ее, направилась следом.
Тело, не стиснутое корсетом, ощущалось иначе: вот хотя бы прикосновение Шермана все еще тлело на талии как ожог. Аделия дернула головой, как бы разгоняя туман… Усталость творила с ней странные вещи.
— Желаете общую комнату, господа? — обратился к ним говорливый владелец на входе. — Одиночное проживание выйдет дороже.
Шерман не спешил отвечать, лишь слегка улыбался, предоставляя ей право самой разрешить этот вопрос. Как будто нарочно над ней потешался…
— Предпочитаю отдельную, — отозвалась она. — И ужин — в комнату, будьте добры.
Владелец понятливо улыбнулся и проводил ее в светлую комнату на втором этаже.
Оставшись одна, Аделия рухнула на постель и долго лежала не смея пошевелиться. Ныла каждая мышца, каждый дюйм ее тела противился новым усилиям, даже таким, как банальное раздевание. А утром Аделия поняла, что едва способна подняться с постели, а уж от мысли, что придется лезть на коня ее и вовсе слегка замутило.
Может, и в самом деле зря она это задумала… Низ живота неприятно тянуло — она испугалась, что потеряет ребенка. И это тогда, когда она только решила родить его…
При встрече Шерман сразу заметил ее перепуганный вид, бравады в Аделии со вчерашнего дня поубавилось, он спросил, не привлекая внимания.
— Вы хорошо себя чувствуете? Кажетесь белой.
— Это белила. Всего лишь дань моде!
Коллум с недоверием на нее посмотрел — не поверил ни слову — и едва коснулся рукой, когда она собиралась уйти, как слезы навернулись у нее на глазах. Против воли, сами собой — банальнейшая реакция на простой жест участия…
— Да отстаньте вы! — в сердцах отмахнулась она, стараясь спрятать лицо.
Но Коллум взял ее за оба плеча и развернул к себе.
— Что происходит? — потребовал он. — Не будьте ребенком.
И Аделия, ощущая себя нравственно обнаженной и не готовой демонстрировать это, зло оттолкнула его.
— Да отстаньте вы уже от меня, — прошипела она, — не стройте из себя заботливого отца. Разве не видите, я с трудом выношу вас! Вы мне глубоко неприятны. Просто уйдите…
Коллум замер, должно быть уязвленный словами, но придержал ее, когда Аделию в тот же момент скрутило от боли. Она сложилась едва ли ни пополам…
— Хозяин, доктора! — закричал он что было силы. — Доктора и немедленно!
Сам подхватил девушку на руки и понес в ее комнату, она пыталась сопротивляться, перемежала стоны с мольбами ее отпустить, но когда он опустил ее на постель, вдруг схватила мужчину за руку и попросила:
— Пожалуйста, я не хочу его потерять! Не теперь.
А сама думала: «Это мне наказание. Воздаяние за желание собственноручно избавиться от младенца».
— Не потеряете, — пообещал Аделии Коллум и пошел вон из комнаты в поисках доктора.
Она слышала его крики и все еще видела перед глазами лицо: какое-то серое, опрокинутое. Даже испуганное…
Но красивое.
Как жаль, что у него столь ужасный отец, а у нее… муж… Ее снова скрутило от боли, и Аделия, обхватив свое тело руками, осознала, что думает не о том… Грешные мысли, неправильные, они до беды доведут.
В комнату вошел доктор, за ним — Шерман, Бенсон и владелец гостиницы. Все они глядели с порога с толикой ужаса, а доктор, подхватив ее руку в поисках пульса, спросил: