Хозяйка бобового стебля
Шрифт:
— Дышит ведь? — он спешивается и лошадь замирает рядом, словно мраморное изваяние.
Ткнув корову носком сапог — чистых сверкающих сапог... — мужчина отступает и хмыкает.
— Она заснула. Будто ты её не пасла, а по полю гоняла весь день... Где, — пронзает он Женю взглядом, — живёшь? Показывай! Я ещё не проверял эту местность. Чужаков не встречала? Если что, та жалкая шайка бандитов из леса не интересует. Уже...
— Дышит! — довольно вскрикивает Женя, не помня себе от радости. — Э... мне просто её продать надо. Я её на рынок тащила, но там никого сегодня. А про разбойников
Женя прищуривается, собираясь узнать, точно ли речь идёт про дружков Джека.
Но мужчина красноречиво возводит взгляд вверх и в сторону, хотя кроме этого больше ничем не выдаёт своих эмоций.
— Сказал же, они уже не интересны. Среди них нет того, кто мне нужен, я уверен... Держи, — вынимает из кармана мешочек, а уже из него пару монет. — Не думаю, что ты дороже продала бы... Идём, — подхватывает свою лошадь под уздцы и, по всей видимости, думает, будто Женя теперь оставит корову лежать здесь.
Женя смотрит на монеты несколько секунд так, будто это шелуха от семечек.
— А кто нужен? Я покажу, где дом, но мне надо Марку поднять. Или как там её...
— Убийца, — звучит задумчиво его голос. — Не пойму, кто-то из местных или нет... Но тех уже проверил. Девушки пропадать стали. Ну, в основном девушки, хотя тот мальчик... Бедняжка... Так, ладно, — он снова пинает корову, правда осторожно, будто просто проверяя, действительно ли жива. — Сейчас...
Монеты он сам вкладывает Жене в ладонь, бесцеремонно и очень уверенно взяв её за руку. А затем... Обхватив корову за шею, едва ли не ставит её на ноги. По крайней мере, со стороны создаётся такое впечатление, потому что корове становится проще поддаться ему, чем продолжать лежать.
«Му-у» — звучит растерянное и протяжное, и корова... послушно идёт за ним.
— Лошадь мою держи, — бросает он Жене через плечо, направляя корову вперёд по дороге, не позволяя ей снова лечь. — Вы что с животиной сделали, мм?
А Лошадь тем временем тенью вырастает над Женей и недовольно фыркает ей в лицо.
— Я могу то же самое спросить.
Деньги она сжимает в руке, от монеток сильно пахнет железом. И как будто кровью.
— Она... будто из ада выскакала.
— Ада то? — усмехается он. — Ну да, знаю, — говорит тоном таким, словно так оно и есть. — Адушка моя такая. И норов соответствующий... Звать, говоришь, как тебя?
— Её так зовут?
Теперь Женя ведёт лошадь с ещё большим опасением.
— Же... Джилл. Меня зовут Джилл.
— А я Карсон. Можно просто Сон, — представляется он в ответ и, сощурив глаза, кивает в сторону, где вдали, не понятно как, разглядел между густых зарослей её хижину. — Твоё жилище? Чего так далеко от всех? Особенно сейчас... Советовал бы тебе на время перебраться к кому-нибудь.
Она вздыхает.
— Как только жених достанет мне платье, расшитое жемчугом и хрустальные туфли — перееду к нему. А что... это нормально вообще? Часто люди пропадают?
Забавно, что первый известный серийный убийца — английский продукт.
Джек-Потрошитель, кажется.
Но сейчас едва ли то время, когда вообще есть такое понятие.
Чёрт, то с коровой проблемы, то с женихом, теперь
— В такую глушь как раз таки едва ли кому-то в голову придёт забредать, Сон. Забавное имя. Меня можно просто Женя.
Ну а что? Звучит похоже.
— Хорошо, Женя, — похоже звучание имени нисколько его не смущает. — А про глушь зря ты так. Прятаться-то убийца будет там, где не увидят его да жертв не найдут... Уже пропало пять девушек и, к сожалению, один юноша. Все примерно твоего возраста. А про туфельки ты забудь такие, — добавляет вдруг, не меняя делового тона.
— Почему? — удивляется она.
— А что, — поворачивает он к её дому и ускоряет шаг, замечая открытую калитку, — ты будешь в них делать, лежать?
Это что, поговорка местная такая?
— Ну, ты прямо как мать. Моя мать, — хмурится Женя. — Неважно, что я буду в них делать. Дело в поступке мужчины, в приложенных усилиях. Да и даже если лежать? Что не так?
— С голоду помрёшь, — следует простой и лаконичный ответ.
И на пути у них появляется всполошенная мать.
— Джи... — она осекается, во все глаза глядя на мужчину, на корову в его руках, на лошадь в руках дочери, на саму Женю... И шумно сглатывает. — Ах, Карсон, это вы! Наслышана о вас. День добрый, уважаемый, — едва ли не кланяется она ему и спешит перенять корову. — Что это вы... Ой. Ах, как же так... Что... О нет, моя дочь что-то натворила? Ой, — плещет руками, и корова спешит отойти от неё как можно дальше, — нет, она попала в беду, а вы спасли её?!
А сама бросает на Женю... одобрительные взгляды.
— Нет, всё куда проще...
Он собирается сказать что-то ещё, да позади них раздаётся шум, а там и голос, возмущённый голос Вилли:
— Джилл! Я... Я вернулся. А... что вы... Что здесь происходит?!
Он снимает с седла тёмную лисью шкурку и словно пытается взглядом прожечь в Карсоне дыру.
Глава 12. Страшный гость
— О нет!
Этого не может быть!
От осознания того, что Джека всё-таки прибили, Женя пошатывается и вдруг чувствует, что начинает терять сознание.
Раньше с ней такого не случалось.
Но Карсон вмиг подхватывает её на руки. И присаживается так, чтобы опустить Женю себе на колени и, придерживая её одной рукой, другой несильно, но неприятно похлопать по щеке.
— Женя... — его взгляд чёрных, завораживающих глаз на одно мгновение становится обеспокоенным.
Мать замирает в стороне, с видом таким, словно наблюдает за прекрасным чудом.
А Вилли бледнеет от злости.
— Это моя невеста! — протестует он.
И Карсон одаривает его недобрым, жёстким взглядом.
— Мне бросить её в грязь? И туфельки где?
Вилли отступает в замешательстве.
— Что?
— Хрустальные, — фыркает он от сдерживаемого смеха. — Не волнуйся, — говорит матери Джилл, — она наверняка это от созерцания свежесодранной шкуры.
— Да-да, с ней такое случается, — охотно соглашается та.
К сожалению, Женя приходит в себя. И не в своей комнате, даже не в гримёрке ТЮЗа...
Вновь унылый пейзаж, унылые сельчане и...
Тёмный взгляд Карсона прожигает насквозь.