Хозяйка хищного сада
Шрифт:
– Вам стоит как можно быстрее забрать отсюда свою леди. – Неожиданно голос Фарха становится ледяным. – Меня благодарить не стоит. Я ничего не видел.
Вот дает! Не видел он ничего.
Меня никуда не нужно забирать. Со мной развестись нужно, безголовый ты драконище!
Не видел он ничего. Нет, ну вы посмотрите на него, а?
Фарх явно подумал, что это я сбежала от муженька и хочу с ним развестись из-за любовницы, и ратует за сохранение семьи даже в форме треугольника.
Ну что за древний век?
Я
– «Его леди» я перестала быть в момент, когда он решил скормить меня хищным растениям.
Муж не ожидает такого от меня, смотрит удивленно и напряженно, отвечает лишь одно:
– Собирайся.
Ну уж нет! Здесь убить не получилось, так по дороге прихлопнет. Или ночью придушит. Или еще что.
Мне нельзя уезжать из Заболотья. Никак нельзя.
Киара роняет швабру на землю и бросается мне в ноги:
– Госпожа, поедем. Умоляю вас. Нам здесь не жить.
Я смотрю на девушку и говорю:
– Нам с ним не жить.
А потом поднимаю взгляд на мужа:
– Теор, меня устроит только развод. И я никуда не поеду.
Козломуж сощуривает глаза и внимательно меня разглядывает:
– Ты сбрендила или всегда была такой? Теперь я понял, почему ты убила нашего ребенка. Ты сумасшедшая. Тебя надо запереть.
– Про ребенка тебе уже все рассказали. Его не было!
– Еще и вреш-ш-шь, – почти шипит козломуж.
Я бросаю взгляд на Фарха, и он обдает холодом. Кажется, он верит во всю эту чушь, что несет бывший.
Дурак. Идиот. Дитя махрового патриархата.
Его даже не стыдно теперь использовать, ведь дело поворачивается не в мою пользу. Еще чуть-чуть – и нас с Киарой погрузят в вагон, отравят и похоронят за бугром. И все. Нет больше шанса на вторую жизнь.
– Открыть ворота! – приказывает муженек своим подопечным.
Помощники выпускают две струи огня по лозам, что обвили кованые ворота. Растения шипят от боли так, что хочется зажать уши.
– Остановись! – Я злюсь не на шутку.
Всех решил уничтожить. Ничего святого нет.
Муж делает знак магам огня остановиться и смотрит на меня:
– Сама выйдешь?
– Выйду! – Я упираю руки в бока.
Я тебе сейчас так выйду.
Шепчу Ковальски:
– У нас в огороде или саду есть что-нибудь жутко ядовитое?
– Драконофрукт.
О, в моем мире такой тоже есть, только вкусный и безобидный.
– Тащи, – шепчу я.
Ворон улетает, так и не выпустив пинцет, а я медленно двигаюсь к воротам. По пути бросаю на Фарха внимательный взгляд. Солдафон! Стоит как вкопанный. Окаменел, что ли?
Надежда только на себя.
Я подхожу к воротам, так и не выпустив грабли. Смотрю на наш с Киарой подкоп, в котором погиб цветок, который так напоминал мне побитого щенка. Я заматывала ему стебелек еще вчера, теперь же он сожран пламенем, поник и почернел.
Какой же бывший урод. Ничего живого не жалко.
Я
Лозы замирают, словно ожидая моих действий. Мне кажется, они боязливо жмутся к прутьям, опасаясь новой огненной атаки.
– Хм… – Я осматриваю ворота снизу доверху и хватаюсь за решетку.
Я помню, как соскальзывали ноги, вчера я не смогла перелезть ворота. Но сегодня, стоит мне поднять правую ногу, как лоза делает ступеньку, на которую я могу опереться, и отпружинивает меня вверх.
– Свят-свят-свят, дорогой, смотри, на ней нет панталон! – восклицает рыжая.
И это все, что ее волнует? Попробовала бы она по Заболотью в кружевном объемном белье пошастать – я бы на нее посмотрела.
Я оседлываю ворота и смотрю вниз. Все стоят, открыв рты, что муженек с любовницей и магами, что Фарх с Киарой. Никто не ожидал от меня такого.
– Ничего не было видно. Я следила за юбками, – улыбаюсь я.
Козломуж смотрит на мои ноги так, словно первый раз видит. Фарх с другой стороны забора тоже не стесняется разглядывать мои голые колени.
Неужели тут те самые времена, когда ногу чуть выше щиколотки показываешь – и мужчина уже в агонии женитьбы?
Эх, им бы в наш продвинутый век – мимо голой женщины бы прошли, вызывая полицию.
В этот момент очень вовремя возвращается Ковальски, садится на ворота рядом со мной, садовым пинцетом держа в клюве веточку, на которой висит фиолетовый фрукт. Он пахнет так сладко, что хочется впиться в него губами и втянуть в себя сок.
– Насколько ядовит? – тихонечко спрашиваю я, пользуясь тем, что все пялятся на мои возмутительно голые ноги.
– Шмертельно, – отвечает ворон, стараясь не разжать клюв.
– Внутрь? Снаружи? – шепотом уточняю я.
– Шак угодно. Шуткие ошоги снаружи и внутри.
Значит, кислотный фруктик. Поэтому Ковальски его и держит пинцетом. Экий продуман!
Я осматриваюсь. Можно позаимствовать лист лозы, чтобы держать снаряд, но это бы значило, что я осознанно наврежу растению, защищая себя. А они только начали мне помогать, мы с ними только сплотились перед общим врагом. И вот!
Нет, не подойдет. Они больше никогда мне не поверят.
Я пытаюсь взять фрукт на пинцете. Протягиваю руку, примеряюсь, надеясь, что зрители не знакомы со свойствами ароматного плода, беру пинцет и чувствую, что драконофрукт вот-вот ускользнет вниз, на землю.
И у меня вряд ли будет еще время отправить Ковальски на второй круг. Как только козломуж увидит, что делает фрукт, когда падает на землю, мне крышка.
Поэтому, когда фрукт выскальзывает из пинцета, я ловлю его рукой. Ощущаю жгучую, невероятную боль, словно коснулась пламени, и с наслаждением запуляю драконофрукт в бывшего.