Хозяйка расцветающего поместья
Шрифт:
Он поставил на прилавок бутыль темного стекла.
– Скипидарное масло для остановки кровотечений. – Видимо, сообразив, какой вопрос последует, аптекарь добавил: – Скипидар смешивается с водой и перегоняется в кубе.
И получается более чистый скипидар.
– Еще он может быть полезен от сильного кашля, унимает боли, гонит мочу, разбивает запоры и изгоняет глистов.
– Прошу прощения? – только и смогла выдавить я.
– Но внутрь принимать не более нескольких капель.
Я проглотила все, что хотела сказать
– Не нужно, спасибо.
Очень хотелось просто попросить перечислить все, что у него есть в аптеке. Но я представила, как обращаюсь с подобной просьбой к любому первостольнику. Не нужно долго гадать о направлении, в котором мне предложат пройтись.
«Сама не знает, что хочет», – читалось на лице аптекаря. Впрочем, он попытался предложить мне еще пару средств, столь же «живительных». В конце концов я все же не выдержала.
– Перечислите, пожалуйста, что у вас есть в наличии из готовых лекарственных средств и компонентов лекарств, – попросила я.
– У меня более двухсот лекарств, – возмутился аптекарь. – Вы хотите, чтобы я перечислил вам все?
– Да, пожалуйста. – Я улыбнулась и захлопала ресницами.
Улыбка подействовала. Аптекарь повернулся к полкам и начал перечислять «все, что есть». Поначалу я пыталась понять, по какому принципу он группирует лекарства, но скоро бросила это дело. Ярь медная соседствовала с сабуром, затвердевшим выпаренным соком алоэ, ртуть и мышьяк – с очищенным свиным салом, бура – со шпанскими мухами. Так что я просто останавливала его, услышав что-то полезное, и просила отложить для меня.
Как ни удивительно, нашлось немало. Сушеные растения покрыли почти весь прилавок – некоторые, вроде зверобоя и пустырника, у меня уже были, но стоило пополнить запасы: с такой медициной они у меня быстро уйдут. Другие, вроде корня мыльной травы, я собиралась использовать не для лечения. К моему изумлению, в аптеке продавалось и немало специй: корица, семена горчицы, мускатный орех, гвоздика, шафран и имбирь. Кроме растений я купила буру, «горячее вино», оказавшееся почти чистым спиртом, и мел – знала бы, послала бы за ним в аптеку, а не возилась бы вчера с его очисткой.
Я думала, что выйду из аптеки нагруженная, но аптекарь пообещал, что сам все соберет и пришлет в дом князя Северского. Спорить я не стала и, устроившись в коляске, велела везти меня в хозяйственную лавку или как там она называется.
Глава 7
Рынок был слышен издалека. Ровный, невнятный гул, когда мы приблизились, рассыпался на многоголосье.
– Булавки, иголки, стальные приколки!
– Пальто и жилеты, сапоги и жакеты! Торгую, не спешу, двигай к нашему шалашу!
– Сбитень горячий, медовый!
– Стригу-брею!
Между торговых палаток расхаживали торговцы «на разнос», и в их коробах я видела не только съестное, но и отрезы тканей, обувь, платки.
Я вертела головой по
Правда, как следует разглядеть базар не удалось: Герасим придержал лошадь ровно настолько, чтобы не снести кого-нибудь из снующих прохожих, но останавливаться не собирался.
– Наверное, в красные ряды везет, – предположила Дуня.
– Разве ты была здесь? – удивилась я. Девушка сама говорила, что никогда никуда не уезжала из своей деревни.
– Нет. Дядька сказывал. Он каждую зиму в город нанимается, а как возвращается, рассказывает, что в мире делается. Я люблю его байки слушать. Здесь вот простой люд. Вон там, – она указала на видневшиеся впереди деревянные постройки, – красные ряды, это для чистой публики, кому толкотня да запахи не нравятся…
Запах и в самом деле даже ветер не мог сдуть. Можно хоть с закрытыми глазами понять – вот мы проезжаем мясные ряды, а вот ароматы рядов булочных, вот запахло кожей, а то защекочет нос пряный запах петрушки и лука, похоже, из теплиц.
– Аглая с Дарьей только в красные ряды ходят. Говорят, торговцы у них уже проверенные, товар свежий, и обманывают в меру, – продолжала Дуня. – А вот в этих гаре… ле…
– Галереях, – подсказала я, проследив за ее взглядом.
– Да, в этих хоромах каменных товары деликатные, дорогие. Дядька так сказывал, сам он туда не совался, все равно бы не пустили.
По спине Герасима было видно, что ему очень хочется прокомментировать наш разговор, но приличия не позволяют. Чтобы дать ему возможность заговорить – и заодно удовлетворить свое любопытство, – я спросила:
– Расскажи: куда ты нас везешь?
Красные ряды мы почти миновали, и а лошадка продолжала мерно перебирать ногами.
– На ленивый торжок поедем. Там вещи, полезные в хозяйстве, гуртом продают. Барин сказывал, вам много чего надобно.
– Спасибо, – кивнула я. – Может, что-то посоветуешь?
Теперь спина кучера выразила удивление.
– Разве гоже мне барыне советовать?
– Ты же уже посоветовал Дуняшу взять. И я тебе за это благодарна: не дал мне себя и мужа опозорить по забывчивости. Может, еще чего подскажешь.
Герасим потянулся почесать в затылке.
– Куда прешь, раз-з-зява! – Он снова перехватил вожжи. – Простите, Настасья Пална. Ежели меня послушать хотите, так одно могу сказать: торгуйтесь и за всем внимательно следите. У них, у торгашей, только меж собой слово честное, а нашего брата, думают, не проведешь – так и не проживешь. – Он замер, осознав, что причислил меня к «нашему брату». – Простите, барыня, бес попутал.
– Ничего, – улыбнулась я.
– А вас, господ, еще раз простите, по ихнему обычаю и вовсе грех не обмануть, вы же монет не считаете.