Хозяйка собственного поместья
Шрифт:
— Зачем вы оправдываетесь, если считаете, что все сделали правильно? — негромко спросила я, глядя ему в глаза.
Он отвел взгляд. Буркнул:
— Съезжу за вещами.
Резким, стремительным шагом понесся к конюшне.
А кто вчера занимался его лошадью? Или он приехал в санях доктора?
Эта мысль скользнула по поверхности сознания и исчезла, вытесненная обидой. Я чувствовала себя обделенной, будто это в самом деле были мои, а не Настенькины земли. Земли, отобранные у меня, а не у нее. И кем отобранные? Человеком, который заявлял, будто его долг —
Я вздохнула, успокаиваясь.
В конце концов, никогда я не была барыней — нечего и начинать. Я знаю, как обходиться с домом и огородом, но поля и леса — это совсем другой уровень. Уровень хорошего менеджера, который понимает, как нанимать работников и имеет средства их оплачивать, имеет контакты с оптовыми покупателями, знает, лучше ли продать зерно само по себе или смолотое в виде муки — учитывая издержки на переработку, следит за севооборотом и… И многое, многое другое, о чем я скорее всего и не догадываюсь. Виктор, если не занимается всем этим самостоятельно, наверняка держит управляющего, а я…
Все равно обидно.
Вот разбогатею и выкуплю все обратно! Пусть не в этом году, пусть потом, но непременно разбогатею, назло ему!
Я топнула ногой. Опомнившись, фыркнула сама над собой. Детский сад, штаны на лямках. Для начала надо разбогатеть, так что пошла-ка я садом заниматься. И стоило отметить в своем ежедневнике — который я завела и старательно прятала ото всех — выписать из матушкиных документов координаты тех, с кем она вела дела, сбывая выращенное и продумать, как с ними связаться. Это только сейчас кажется, будто может подождать, а потом хоп — и осень на носу.
И только я успокоилась, как увидела, что Петр выволакивает из каретного сарая повозку, а Виктор выводит из конюшни мою лошадку, и вместе они начинают запрягать ее.
Руки зачесались взять кочергу, угрожая ею, отобрать у мужа упряжь и заявить, что если земли порознь, то и к лошадке пусть руки не протягивает, а топает домой пешком, увязая в снежном крошеве, в которое превратилась по теплу дорога.
Что-то ткнулось в мои лодыжки. Мотя, кто бы это еще мог быть. Кот затерся о мои ноги, громко мурлыча.
Я не выдержала, рассмеялась. Присела погладить его.
— Говоришь, нечего уподобляться?
Мотя поставил передние лапы мне на колени, заглядывая в лицо.
— Ах ты подлиза. — Я вспомнила еще кое-что. — И сводня.
Кот преданно смотрел мне в глаза не хуже собаки.
— И что ты в нем нашел, — покачала головой я. Выпрямилась. — Ладно, пойдем за лопатой.
Главное, этой лопатой не настучать кое-кому.
Все же есть своя прелесть в физической работе. Как бы я ни злилась на Виктора, помахав лопатой, успокоилась. Он — пусть и незваный, но все же гость в моем доме, и относиться я к нему буду как к гостю. Ожидая лишь, чтобы он соблюдал правила общежития, и ничего больше. Рано или поздно ему надоест и он уедет, а осенью мы окончательно друг от друга избавимся.
Я как раз закончила с деревьями и собиралась сходить в сарай за секатором, когда Марья нашла
— Зашли бы вы в избу да поели по-человечески, — предложила я, но Михаил только отмахнулся.
— Неохота. Здесь хорошо, солнышко вон какое и птички. Да и засиживаться соблазна не будет, как зябко станет, так, значит, и пора вставать и снова работать. Быстрее закончим — быстрее деньги получим.
Я хотела было сказать, что надрываться тоже не стоит, но промолчала. Хорошо мне, барыне, советовать не надрываться. А для них эта пара змеек — деньги.
Для меня, к слову, тоже: средства таяли медленно, но неуклонно. Как и еда в погребе, что заполнил Виктор, но поскольку заполнил его он, то и требовать с него компенсацию за выпитое, съеденное и дрова было бы неправильно.
Легок на помине! Во двор въехал Виктор верхом, а следом — телега, укрытая полотном. На телеге, кроме кучера, сидели двое парней. Кучер и еще один были мне незнакомы, а третьим оказался белобрысый хам Иван.
6
А не сходить ли мне за кочергой?
Но прежде, чем я успела на что-то решиться, Виктор выскочил из повозки и подошел ко мне.
— Петр подвез меня домой и уехал за дровами. Обещал вернуться к вечеру. Я передал своему егерю, что ваши работники могут рубить дрова в лесу безвозмездно. Но, если вам вдруг понадобится строевой лес, я бы все же хотел, чтобы вы обратились ко мне.
И он думает, что на этом тема исчерпана?
Хотя для него она в самом деле исчерпана пару лет назад. Это я только сегодня узнала и не переварила. Но какой теперь смысл махать кулаками после драки?
— Хорошо, спасибо за дрова, — сказала я.
— Не за что. С моей стороны было бы очень некрасиво жить и столоваться у вас после того, как сам лишил вас содержания.
Неужели уже домой захотелось? Тогда что за телеги?
— Я привез продукты, — разрушил мои надежды Виктор. — Пожалуйста, откройте погреб или велите Марье открыть, и пользуйтесь ими на свое усмотрение.
— Спасибо, — не стала отказываться я. — Сейчас схожу за ключами.
— Анастасия, — остановил меня Виктор, прежде чем я успела отвернуться. — Я был бы очень вам благодарен, если бы вы согласились готовить для меня так же, как и для остальных домочадцев. — И торопливо добавил: — Согласитесь вы или нет, продукты в любом случае останутся в полном вашем распоряжении, а я обойдусь тем, что сварю сам на спиртовке, как когда вы болели.
А вот сейчас обидно было.
— Хорошо же вы обо мне думаете. Да, я не приглашала вас, но, раз уж впустила в дом, не буду же морить голодом! Тем более после того, как вы притащили мамонта.
— Мамонта?
— Говорят, в первобытные времена мужчины приносили к костру с охоты тушу мамонта, — пояснила я. — Не обращайте внимания, это глупости. Но все, что я говорила вчера насчет вашего слуги, остается в силе.
— Иван думает, будто вы его прокляли. Через пару дней после вашей встречи у него вскочил ячмень.