Хранители Сальвуса
Шрифт:
[1] Здравствуй, брат.
Глава 36. Темное прошлое
Глава 36. Темное прошлое
Терри и местные все так же охраняли Кару, а та в свою очередь старалась доставлять команде как можно меньше проблем. Этим вечером Терри обратился к Каре, немного замявшись:
— Послушай, ребятам из разведки нужна помощь… Меня есть кому заменить?
— Я напишу Ричарду, спрошу у него.
За минуту сообщение было написано и отправлено. «Как удобно общаться с Расщепленными по старому доброму телефону, не то что с Местными», — усмехнулась про себя Кара и начала готовиться ко сну. Телефон подал
— Может быть, Эверет Сильвер придет? — предположил Терри.
— Она местная, а мне нужен Расщепленный — на случай, если явится Рейл с браслетом. А Местные в соседней квартире сидят. Тем более она не воин, ты же знаешь.
— Тогда, может, Джек Стоун?
— А он память стирает…
— А у нас вообще есть кто-нибудь свободный?
— Вот и я о том же…
Раздался сдержанный стук в дверь. Терри поспешил открыть и впустить свою замену. Порог переступил Ричард Грин. Терри же мгновенно проскользнул в открытую дверь и был таков.
— Я думала, ты пришлешь кого-то…
— Лишних людей сейчас нет, — отчеканил он, — мы многих потеряли.
— Ну, тогда располагайся…
Ричард снял пальто и сел на единственное место, где было можно сидеть, — кровать. Кара в одной тунике, которая была еще и ночной рубашкой, прошествовала туда же. Она накинула на плечи одеяло, придвинула пепельницу и прикурила сигарету. Дым постепенно подбирался к Ричарду, закручиваясь в изящные завитки.
— Ой, прости, ты же не куришь, — поспешно сказала Кара, взяла свою кожаную куртку и вышла на балкон. Огни вечернего города мерцали среди кромешной тьмы. Тонкие пальцы, немного подрагивая от холода, держали сигарету у открытого окна. Ржавые спутанные локоны хаотично спадали на кожаную куртку. Внезапно дверь балкона открылась, и появился Ричард.
— Я раньше курил, — как бы объяснил он свой приход. — Тебе не обязательно стоять здесь и мерзнуть.
— Тут так красиво ночью, — проигнорировав последнюю фразу Ричарда, задумчиво произнесла Кара. — С одной стороны город, с другой — лес. Почему ты бросил курить?
Ричард встал рядом и посмотрел на небо Сальвуса с яркими переливающимися звездами, которые игриво ему подмигивали. Вельвет неба окутывал их, как мягкое одеяло, поэтому им было тепло и уютно.
— Люди курят для удовольствия или для спокойствия, комфорта. Мне это не нужно.
— Неужели ты настолько сильно хотел себя изувечить? Обычно люди от плохой жизни начинают курить, а не бросают.
— Я не хотел, чтобы в моей жизни было что-либо, заглушающее эмоции и чувства.
— Но в твоем случае это мазохизм, — произнесла Кара, гася сигарету.
— Можно и так сказать… — Ричард открыл ей дверь, и они опять вернулись на кровать.
— Знаешь, что тебя убивает сильнее чувства вины? Безжалостность к самому себе. Это причиняет куда больше вреда.
— Не пытайся залезть ко мне в душу. Ты не можешь про это ничего знать, — с нервным вздохом сказал он, и уголки его губ слегка дернулись.
— Ричард, ты и правда думаешь, что есть чувство, которое я не испытала?
— Ты слишком молода. Я прекрасно знаю, что ты очень умная и наверняка многое можешь себе представить, но не переживала этого.
Кара ничего не ответила. Она отвернулась и устремила взгляд на один из портретов на стене.
— Почему ты молчишь? — произнес Ричард то ли холодным, то
— Да, ты просто меня недооценил.
— Конечно, я не все о тебе знаю… Но ведь ты совсем…
— Юная. Да. И я прекрасно знаю, как на тебя действует этот мазохизм. Сначала ты чувствуешь эмоции такой силы, что думаешь, они убьют тебя. И применяешь их на всю мощь. Потом вызываешь специально опять и опять, чтобы выработать от них иммунитет. И даже если твоя мимика иногда указывает на привычные эмоции, то внутри ты их уже не чувствуешь. И тогда остается только одно — боль. Она становится твоей лучшей подругой и реакцией на все. Но потом ты к ней привыкаешь. И все, что ты после этого чувствуешь, — рваная кровоточащая душа, еле живая, умоляющая тебя прекратить, но тебя все устраивает, потому что ее голос уже едва слышен. Таким образом, тебя больше ничто не тревожит, кроме кромешной пустоты внутри, которая хоть и заполняет все пространство в рваной душе, как протез, но не болит и не беспокоит.
Ричард смотрел на нее, сдвинув брови и наклонив голову, будто видел ее впервые.
— Откуда ты знаешь? — сорвался с его губ вопрос, и берилловые глаза встретились с сапфировыми.
— Из опыта.
Ричард провел руками по лицу и волосам.
— Кара… я неправ. И я очень часто совершаю ошибки. Не воспринимай, пожалуйста, мои слова всерьез. Иногда я говорю то, что не думаю. Просто я не выношу, когда во мне копаются, — произнес он, медленно расставляя слова.
— Я не копаюсь, Ричард. Я единственный человек, который говорит тебе правду. И пусть даже горькую.
— Но я не изменюсь.
— Я же изменилась.
— А если я не хочу?
— Ты уже меняешься. Хочешь ты этого или нет. Но твоя жесткость к самому себе — это зависимость. И от нее очень трудно избавиться.
— Знаешь такое выражение: бывших наркоманов не бывает, — сказал Ричард, глядя в угол комнаты.
— Перед тобой сидит живое опровержение этого выражения, — холодно ответила Кара.
— Не понял… — медленно произнес Ричард, наклоняясь к Каре и заглядывая ей в глаза. Его брови изогнулись, а лицо исказилось смятением. — Кара… — сорвалось едва слышное дуновение с его губ. — О чем ты думала? — прошептал он, придерживая ее за подбородок и все еще глядя в ее синие глаза, будто бы пытаясь найти там ответ.
— О том, — также шепотом ответила она, — что я не могу больше принимать реальность.
И невольные слезы заструились по бледным щекам из ее открытых глаз. Ричард аккуратно вытер их рукой и попросил:
— Расскажи.
— Это длилось около года, — тихо начала Кара после минутной паузы. — Я тогда жила с родителями. Это было то время, когда живешь одним днем. Думать о будущем просто смешно. Каждый раз, принимая внутрь, прекрасно понимаешь, что можешь умереть. И все устраивает. А когда доходит до агонии, молишь Бога, чтобы остаться в живых. И потом все по кругу. Наркотики временно дают тебе искренность, открытость, энергию, но они забирают их из твоего будущего. Потому что уже на следующий день тебе хочется умереть. А когда я уехала от родителей, я покончила с этим. Тут нужно четко понимать, зачем ты это делал, чтобы суметь остановиться. Моя жизнь стала лучше, и я смогла обходиться без искусственной реальности. Я не жалею обо всем этом. Если бы не эта химия, я точно сошла бы с ума. А так я находилась будто бы в искусственной коме для психики. Сила воли и четкое понимание «для чего» играют здесь главную роль.