Хрен С Горы

Кацман Изяслав

Куда важнее в ближайшее время подготовка... Даже и не знаю, к чему...

Новую гражданскую войну начинать не охота. И дело не только в недостатке сил. Если честно, хватило мне с лихвой за последние месяцы трупов -- своих и чужих. Да и испуганных взглядов женщин с детьми, и полных беспомощной злобы у уцелевших мужчин в побеждённых селениях тоже достаточно. Как и вытоптанных полей, обрекающих на полуголодное существование сотни людей. Нет, хватит...

Оставался переворот. Но для него пока что у меня маловато было информации о столичных раскладах, и ещё меньше -- сторонников в столице. Положа руку на сердце, на данный момент я был уверен только в двоих -- в самой Солнцеликой и Духами Хранимой тэми да в Баклане. С остальными же ещё предстояло долго и аккуратно выяснять их намерения и готовность участвовать в авантюре. Причём, аккуратность

требовалась от меня просто огромная, учитывая весьма специфические туземные представления о секретности и конспирации. Иначе запросто может получиться так, что через пару дней вся Западная равнина будет обсуждать организуемый Сонаваралингой, таки Хона и Вэя, заговор. Причём, что самое характерное, никакого предательства -- каждый посвящённый поделится только с самыми проверенными и надёжными людьми. Ну не привыкли здесь ещё к подпольной деятельности: традиционно, недовольные кем-либо или чем-либо обычно провозглашали своё недовольство в отрытую -- вроде того кипеша, который устроили в Бонко благодаря моему разоблачению хитрости Ратикуитаки. Заговоры, конечно, случались в местной истории. Но, как правило, происходило всё в ближнем кругу того или иного правителя, чаще всего -- между родственниками, и, такое ощущение, зачастую чуть ли не спонтанно -- собрались недовольные, приняли на грудь слабенькой папуасской браги, поговорили о тирании и беззаконии, да и пошли свергать неугодного таки или типулу. А вот так, чтобы кто-то вздумал устроить переворот, сидя в десятках километрах от резиденции правителя -- это для Пеу случай небывалый.

И это даже если не брать в расчёт тенукских шпионов в моём окружении. Если же вспомнить о тех неизвестных доброхотах, что стучат в столицу, то вообще руки опускаются.

Впрочем, наверное, начать следует как раз с выявления вражеских агентов вокруг себя. Благо теоретически это сделать не очень трудно: нужно только подозреваемым "слить" информацию -- каждому разную. А потом останется только дождаться, что из "слитого" станет известно в Тенуке. Вот только проблема в том, что подозреваемых у меня несколько сотен. И, самое печальное, трудно исключить из их числа кого-либо. Ну, разве что Тагора -- причём не потому, что я так уж доверяю тузтцу. Просто трудно представить, что всё ещё плохо говорящий на языке Пеу чужак сумел бы пересказать целую речь почти дословно, да ещё и с сохранением словечек и оборотов, характерных для бонкийского диалекта. Нет, стучит кто-то из местных.

Ещё, наверное, можно исключить сунийцев из группы Раноре -- эти, с одной стороны, мне обязаны слишком многим и ещё большего ожидают, а с другой, несмотря на формальное признание недавних ганеоев равноправными "макаками", со стороны дареойского большинства нашего братства сохраняется некоторое презрительное отношение, которое переняли и бойцы Ванимуя. В общем, не будут мараться секретным сотрудничеством с людьми второго сорта полноправные даре, а тем более, регои столицы.

Но сунийцев, по части конспирации ничем не отличающихся от остальных папуасов, пока привлекать к ловле "кротов" не будем. Придётся на первом этапе обходиться помощью одного Тагора. Ибо кроме алиби касательно шпионажа тот обладал, как человек цивилизованный, рядом необходимых в данном случае качеств, напрочь отсутствующих у коренных обитателей Пеу.

 

Если тузтца и удивило распоряжение сопровождать меня в инспектировании полей, причём в одиночку, то вида он не подал: со своим обычным невозмутимым лицом Тагор кивнул, отлучился на несколько минут и вернулся уже в полном боевом облачении -- короткий меч и боевой топорик на поясе, пара ножей закреплена под мышкой. После чего стал ждать дальнейших распоряжений.

Мы прошли краем Покохоне по вытоптанной до голой земли тропе, по которой каждый день почитай ходил народ с холма на "поле таки". Прошедший ночью ливень оставил после себя многочисленные лужи, но на небе не было ни облачка. Вряд ли, конечно, такая благодать надолго -- до сухого сезона, когда иной раз с неба по две-три недели ни капли не упадёт, ещё пара месяцев. Пока же приближалось межсезонье, самая лучшая, на мой взгляд, пора в этих местах: с одной стороны периодические дожди немного сбивают жару, а с другой -- не так достаёт сырость тех четырёх или пяти месяцев, когда с неба льёт без перерыва, так что иногда начинало казаться, что скоро сам

плесенью покроешься.

Несмотря на раннее время, несколько группок полунасильственно кооптированных в сельскохозяйственные работники обитателей трущоб ковырялись в земле на краю поля. Впрочем, ничего удивительного здесь не было -- туземцы предпочитали работать либо утром, либо вечером, в дневную жару устраивая сиесту, хоть называлась она здесь по-другому. Разумеется, настоящие трудоголики или фанатики своего дела, изредка среди папуасов всё же встречающиеся (вроде учившего меня гончарному делу Понапе или оставшегося в Мака-Купо лучшего нашего металлурга Атакануя), готовы работать и в солнцепёк. Но ожидать трудового энтузиазма от пашущих за еду и ночлег бичей было бы, по меньшей мере, наивно.

Мы с Тагором расположились на небольшом бугорке, где работники обычно пережидали три-четыре самых жарких часа работавшие в поле. Вон как раз навес из жердей и пальмовых листьев. По счастью здесь никого пока не было, так что можно поговорить открыто, без намёков. О планах насчёт государственного переворота речь не шла. Я решил ограничиться информированием тузтца о том, что кто-то из наших шпионит в пользу столичных "сильных мужей". И тут же выдал инструкцию по дальнейшим действиям: повнимательнее приглядываться и к "макакам", и примкнувшим, но специально ни за кем не следить; если в отношении кого-либо появятся подозрения, сообщать мне лично и конфиденциально, чтобы шпион ничего не заподозрил.

Бывший наёмник согласно кивнул. Хорошую дрессировку он всё же прошёл в храмовой школе и среди "солдат удачи" - никаких вопросов, приказ есть приказ. Впрочем, это относится только к тем, кого Тагор готов признать начальником над собой. И желательно, чтобы ему всё-таки объяснили смысл предстоящих действий. Потому я трачу ещё некоторое время на разъяснения.

– Мы не будем убивать или прогонять прочь вражеских лазутчиков, которых обнаружим в наших рядах. Сделаем по-другому: как только они будут известны нам, так сразу станут сообщать своим хозяевам те сведения, которые пожелаем сообщить врагам мы сами.

– Зачем сообщать что-то противнику?
– спросил Тагор.

– Затем, что не обязательно это будет правда -- я довольно улыбнулся.

Ещё несколько минут ушло на небольшую лекцию по теме "Использование выявленных вражеских агентов в народно-хозяйственных целях". Кажется, я вновь сумел удивить тузтца. Обратно он возвращался очень задумчивым.

 

 

Глава девятнадцатая

В которой герой вникает в подробности туземного судопроизводства, выступает символом восстановления справедливости и последней надеждой для обиженных и невинно пострадавших, а также теряется в догадках.

 

На небе солнце и редкие облака, жара ещё не усилилась до нестерпимого предела -- в общем, не погода, а сплошное удовольствие. Добавьте ещё чудный вид, открывающийся с холма на россыпь игрушечных хижин и широкий пляж с набегающими на него пенными волнами. Но моё настроение отнюдь не соответствовало царящему вокруг благолепию.

Неожиданно очнувшись несколько месяцев назад правителем одной из самых богатых и густонаселённых областей Пеу, я был, конечно, готов к разным трудностям и проблемам. Но мне тогда и не думалось, с чем придётся сталкиваться.

Опыт работы "министром промышленности" при бонкийском таки и недолгое руководство "макаками" успели избавить меня от иллюзий насчёт лёгкости начальственного труда, особенно если управляемые такие раздолбаи, как местные. Так что масса самых разных и зачастую весьма идиотских вопросов, требующих постоянного внимания и разрешения, не была неожиданностью.

Однако и продовольственное обеспечение трёх сотен "макак" и приравненных к ним лиц; и контроль за всей этой оравой, чтобы они не натворили чего с местными; и упорство, с которым жители Мар-Хона сопротивлялись введению мер элементарной санитарии, и хитроумные хонско-вэйские "сильные мужи", постоянно "забывающие" о тех или иных обязательствах по отношению к представителю типулу-таки -- всё это и многое другое нужно решить, урегулировать, организовать. Либо наоборот, предотвратить, устранить последствия и наказать невиновных и наградить непричастных. Потому что так нужно для осуществления моих целей. И не важно, что цели эти успели кардинально поменяться.