Хрен С Горы
Шрифт:
Бывший наёмник согласно кивнул. Хорошую дрессировку он всё же прошёл в храмовой школе и среди «солдат удачи» — никаких вопросов, приказ есть приказ. Впрочем, это относится только к тем, кого Тагор готов признать начальником над собой. И желательно, чтобы ему всё-таки объяснили смысл предстоящих действий. Потому я трачу ещё некоторое время на разъяснения.
— Мы не будем убивать или прогонять прочь вражеских лазутчиков, которых обнаружим в наших рядах. Сделаем по-другому: как только они будут известны нам, так сразу станут сообщать своим хозяевам те сведения, которые пожелаем сообщить врагам мы сами.
— Зачем сообщать что-то противнику? —
— Затем, что не обязательно это будет правда — я довольно улыбнулся.
Ещё несколько минут ушло на небольшую лекцию по теме «Использование выявленных вражеских агентов в народно-хозяйственных целях». Кажется, я вновь сумел удивить тузтца. Обратно он возвращался очень задумчивым.
Глава девятнадцатая
На небе солнце и редкие облака, жара ещё не усилилась до нестерпимого предела — в общем, не погода, а сплошное удовольствие. Добавьте ещё чудный вид, открывающийся с холма на россыпь игрушечных хижин и широкий пляж с набегающими на него пенными волнами. Но моё настроение отнюдь не соответствовало царящему вокруг благолепию.
Неожиданно очнувшись несколько месяцев назад правителем одной из самых богатых и густонаселённых областей Пеу, я был, конечно, готов к разным трудностям и проблемам. Но мне тогда и не думалось, с чем придётся сталкиваться.
Опыт работы «министром промышленности» при бонкийском таки и недолгое руководство «макаками» успели избавить меня от иллюзий насчёт лёгкости начальственного труда, особенно если управляемые такие раздолбаи, как местные. Так что масса самых разных и зачастую весьма идиотских вопросов, требующих постоянного внимания и разрешения, не была неожиданностью.
Однако и продовольственное обеспечение трёх сотен «макак» и приравненных к ним лиц; и контроль за всей этой оравой, чтобы они не натворили чего с местными; и упорство, с которым жители Мар-Хона сопротивлялись введению мер элементарной санитарии, и хитроумные хонско-вэйские «сильные мужи», постоянно «забывающие» о тех или иных обязательствах по отношению к представителю типулу-таки — всё это и многое другое нужно решить, урегулировать, организовать. Либо наоборот, предотвратить, устранить последствия и наказать невиновных и наградить непричастных. Потому что так нужно для осуществления моих целей. И не важно, что цели эти успели кардинально поменяться.
Но вот скажите, какого хрена я должен тратить своё время на отправление туземного правосудия. Нет, конечно, понимаю, что старост, таки и типулу-таки местные анархо-коммунисты терпят и даже отстёгивают кое-что на прокорм дружины не только для отражения внешней угрозы, но для разрешения споров и конфликтов между людьми, принадлежащими к разным кланам или общинам.
Но понимать — это одно. А вникать в папуасскую юридическую систему, точнее в нагромождение обычаев, по которым судят да рядят спорщиков, и исторических прецедентов, совсем другое.
И ладно, если бы все дела были как сегодняшнее первое — о беговой супер-черепахе почтенного Покети, съеденной троицей гостей из Вэя. Здесь всё было ясно и просто. С одной стороны, вэйцы не особо запирались, что
Разбирательство давней тяжбы между жителями Покохоне и Нохоне по поводу размежевания полей также не было чересчур затруднительным. Пришлось, правда, прогуляться до самого предмета спора. Историю вопроса, начиная с какого-то Ронкоторе, приходящегося дедом нынешнему старосте Нохоне, я, конечно, выслушал, но вникать в коллизии последних десятилетий совершенно не хотелось. Так что отдуваться пришлось Покети, который был не только специалистом по черепашьим бегам, но и по метанию гадальных костей. Всем заинтересованным сторонам пришлось согласиться с границей между полями, определённой путём последовательного кидания костей.
Но вот что мне делать с жалобой на мастера-лодочника со стороны родни утонувших рыбаков: дескать, трое кормильцев своих семейств, любящих мужей, отцов детей, сыновей своих родителей и просто хороших парней бултыхнулись «с концами в воду» с лодки, построенной этим самым мастером. Это только на взгляд человека цивилизованного дело не стоило выеденного черепашьего яйца. В каменном веке же всё было очень серьёзно: с точки зрения окружающих имел место явный злой колдовской умысел со стороны Лагумуя.
С одной жалобой подобного рода я бы ещё как-нибудь справился. Но нет же, чуть ли не каждый второй, жаждущий правосудия у таки Сонаваралинги, идёт искать управу на злокозненное колдовство соседа. Причём весь идиотизм происходящего в том, что совсем не реагировать на «жалобы трудящихся» нельзя: подобным попустительством ворожбе и черным силам можно полностью дискредитировать власть в своём лице.
Вот и приходится выдумывать «бросания в терновые кусты» для занимающихся по мнению окружающих нехорошей магией — чтобы и массы, требующие покарания «ведьм» и «колдунов», остались довольны, и обвинённых по вздорным поводам людей не наказывать слишком жестоко. Но до сегодняшнего дня разбираться приходилось со всякой мелочью вроде сдохшей от дурного глаза свиньи, сломавшегося ножа или сгнившего по соседской вине основания хижины. Обвинение же в гибели от колдовства приходилось разбирать первый раз.
Непонятная суета возле будущих ворот отвлекла меня от разрешения возникшей проблемы.
Уже несколько недель бригада плотников под руководством Сектанта потихоньку рубила две бревенчатые стены, соединяемые через каждые десять-пятнадцать шагов полутораметровыми перемычками. А свободные от военных упражнений и дежурств «макаки» и согнанные на трудотерапию обитатели трущоб забивали пространство между брёвнами грунтом, снимаемым чуть ниже по склону: в результате к полуторному человеческому росту самой стены прибавлялся ещё метр с хвостиком крутого откоса, тщательно обложенного аккуратно снимаемым дёрном — не хватало ещё, чтобы с такими трудами воздвигаемое укрепление через год-другой съехало вниз по склону.