Хроника отложенного взрыва
Шрифт:
— Я возьму, — крикнул Михальский девушке, хотя та и не думала вставать с кресла.
— Яцек, здравствуйте, — раздался в трубке незнакомый голос.
— Здравствуйте, с кем я говорю?
— У вашей девушки проблемы? — Голос был спокоен и даже участлив.
— Вам какое дело?
— Я могу помочь.
— Кто вы такой, маньяк?
Ксения, сидевшая в кресле, вытянула голову и стала прислушиваться.
— Нет. — Голос в трубке рассмеялся. — То, что Василий Головачев оказался на свободе, большое недоразумение. Мы можем это исправить. Как быстро — зависит от того, найдем
— Плевать я хотел на ваш язык. — Яцек решил продолжать выбранный с самого начала тон: резкий и раздраженный. — Можете засунуть его в… Куда подальше.
— Разве вам не дорога Ксения? Она подвергается серьезной опасности. Нам бы очень не хотелось, чтобы с ней что-то произошло.
— Ксения завтра увольняется. Ваш маньяк ее не достанет.
— Вы так думаете? — Невидимый собеседник на другом конце провода усмехнулся. — Василий очень влюбчив. Если он захочет, то будет преследовать Ксению хоть по всей стране. Такие, как он, неуправляемы. Страшно представить, что может произойти, если у него вдруг окажется фотография Ксении и ее домашний адрес. Это будет катастрофой.
— Ты, ублюдок! — Яцек сжал трубку так, что пальцы побелели.
Он старался сохранить самоконтроль, но это было нелегко. Угрожай неизвестный ему лично, Михальский бы и ухом не повел. Но под ударом Ксения… Яцек с удивлением для себя обнаружил, что за нее переживал гораздо больше, чем мог бы предположить.
— Не горячитесь, — спокойно произнес голос. — Это недостойно профессионала.
«Это ФСБ, кто же еще. Головачев их человек. — Мысли Михальского неслись со скоростью молнии. — Операция «Мясник». Гольцов рассказывал, что к нему подходил какой-то Рымарь… Это звонит он сам или его человек. Больше некому».
— И что же ты хочешь? — спросил Михальский.
— Думаю, вы знаете.
— Давай еще в отгадалки поиграем! Говори, пока я не послал тебя куда подальше.
— Вы не в том положении, чтобы так разговаривать.
— Я сейчас тебя поставлю в такое положение, что ты вообще не сможешь разговаривать.
«Как он грубо!» — с неприязнью подумала Ксения. И вместе с тем ей очень хотелось снять трубку, чтобы послушать разговор. Но было неудобно и боязно.
— Если вы не прекратите проявлять нездоровый интерес к делу Белугина, — чувствовалось, что звонивший тоже стал заводиться, — то как раз в такое положение поставят и вас, и вашу девушку!
В трубке послышались короткие гудки.
Гольцов положил документы в сейф, собираясь уходить. Два раза провернул в замке огромный ключ с ушами, как у Чебурашки. Не успел положить тяжелую связку в карман, как на столе зазвонил телефон внутренней связи. Георгий вздохнул и поднял трубку.
— Зайди к шефу, — услышал он голос секретарши Зиночки.
«Всегда рад», — мысленно с грустью произнес Георгий.
— О, явился… — Полонский оторвался от документов. — Проходи.
Ничего хорошего подобный тон шефа не обещал. Гольцов остановился возле стола начальника и собрался, готовясь к сложному разговору. Хотя пока не понимал, чем мог прогневать Полонского.
— Садись, чего стал? — Генерал показал рукой на стул. —
Георгий молча сел и вопросительно посмотрел на шефа, перебирая свои последние дела.
— Как продвигается дело Белугина? — тяжелым, словно надвигающийся пресс, тоном спросил Полонский.
«Ах вот оно что», — подумал Георгий и ответил:
— Да пока никак.
Он решил, что еще рано рассказывать про Полуяхтова. Опрос Моравека шеф не читал. В справку, подготовленную по итогам командировки в Прагу, Гольцов не включил данные о фирмах, в которых просматривался след Полуяхтова. «Соберем всю информацию, проанализируем, там видно будет», — рассуждал Георгий, возлагая большие надежды на Войтека, звонка от которого ждал со дня на день.
— Мне тут звонили, спрашивали: вашему сотруднику что, нечем больше заниматься? — грозно произнес шеф.
— Но у нас же с вами была договоренность.
— Какая договоренность? — Полонский грозно посмотрел на Гольцова. — Я тебе не разрешал. Я лишь закрывал глаза, пока ты действовал не в ущерб работе.
— Я нанес ущерб?
— Какого черта ты прешься в тюрьму?
— Заславскому плохо. Я хочу его проведать.
— Знаешь, как это называется? Использование служебного положения в личных целях. Мне уже звонили из ГУИНа, [5] из ФСБ. Все интересуются: давал ли я задание своему сотруднику встретиться с Заславским в СИЗО. Почему ты сразу мне не сказал?
5
ГУИН— Главное управление исполнения наказаний Минюста.
— Боялся, что не разрешите.
— Правильно боялся. Но это не давало тебе права действовать в обход меня.
— Я понимаю. — Гольцов склонил голову.
— Молодец, что понимаешь. Тебе было мало предупреждения после запроса в ФСБ? Захотел неполное служебное соответствие?
— Готов принять любое ваше решение. — Гольцов нисколько не обиделся на шефа. За попытку решить важную проблему через голову начальства это было бы еще мягкой карой.
При всей симпатии к Гольцову Полонский обязан был примерно наказать подчиненного за это прегрешение. Во-первых, всякий большой и малый начальник должен пресекать (желательно — жестко) подобные вещи. Иначе он скоро перестанет быть начальником. Во-вторых, узнай кто наверху, что Полонский посмотрел сквозь пальцы на подобные выкрутасы, по шапке попало бы уже самому Полонскому.
Так что Гольцову действительно оставалось только сказать «есть», расписаться за взыскание и порадоваться, что у него такой хороший начальник…
— Я сказал, что в курсе, — спокойно произнес Полонский. — Поэтому добро на встречу с Заславским ты получишь.
— Спасибо. — У Гольцова отлегло от сердца.
— А что мне было сказать: извините, у меня неуправляемые подчиненные, они творят что хотят и плюют на начальство? — жестко произнес генерал. — Так что не обольщайся. Я не из любви к тебе сказал… Да, и еще. Какие документы у тебя просит ФСБ?