Хроника смертельного лета
Шрифт:
– А я помню? Они всмятку покореженные. Да еще пешехода какого-то задели… Целая толпа собралась: «скорые», ГАИ… Или как их там…
– И вы говорите, что пришли домой?..
– Около пяти утра… Пришел и рухнул спать. Послушайте, – Орлов в отчаянии сжал руки, – мне абсолютно нечего от вас скрывать. Я бы мог не признаваться в том, что был у нее! Никто меня там не видел…
– Слишком много следов вы там оставили, – хмыкнул Глинский. – Ваши следы повсюду…
– И самое неприятное для вас, господин Орлов, – добавил Зубов, – что вы наследили и в ней самой.
Орлов вспыхнул.
– Наследил? – выдавил
– Перед тем, как убить, Вешнякову изнасиловали, – бросил Зубов. – Что скажете?..
– Я не делал этого… – сдавлено прошептал он, – видит Бог, я не делал этого… Зачем мне насиловать ее? Нас связывали давние отношения. У нас начался роман, когда мы еще учились в школе. Мы встречались почти два года.
– В школе? – спросил Зубов. – Мне казалось, что вы учились в США?
– До середины девятого класса. Мы вернулись в Москву в начале девяносто второго года, и школу я заканчивал здесь.
– Вы ведь учились с Олегом Рыковым? – вспомнил Зубов. – Так?
– Да, в Вашингтоне мы ходили в одну школу, – кивнул Андрей, – наши родители дружили домами. С тех пор мы и общаемся с ним.
– Общаетесь? – переспросил Глинский. – Я думал, что вас связывает более тесная дружба?
– Как вам сказать, – поморщился Орлов, – это трудно назвать обычной дружбой. Мы все – одна компания, один круг общения. Но так сложилось, что есть вещи, которые я могу доверить только Антону. Только его я могу назвать моим настоящим другом. Остальные – так, скорее, приятели. Хотя я ко всем отношусь тепло. И Олег, пожалуй, мне ближе всех. Все же – детство.
– Давайте уточним. Когда вы вернулись из Штатов, вы пошли в разные московские школы? – спросил Зубов.
– Конечно, мы ведь жили в совершенно разных районах. Наша семья сразу въехала в эту квартиру, а Рыковы купили кооператив на Кутузовском проспекте. Там и живут до сих пор. Олег лет пять назад купил квартиру на одной площадке с родителями.
– А как вы познакомились с Антоном Ланским?
– Я и Рыков занимались с ним у одного репетитора по русскому языку и литературе, когда в институт готовились в выпускном классе, – Орлов вздохнул, отгоняя от себя воспоминания.
– Что было после того, как вы окончили школу?
– Мы продолжали тесно общаться, хотя и поступили в разные институты: Олег на физмат МГУ, я в Бауманский, Антон на юрфак. Я тогда еще встречался с Ольгой. А однажды Олег притащил ко мне домой Булгакова и Мигеля. В буквальном смысле.
– Как?
– Во время путча, – коротко ответил Орлов. – Это отдельная история. К тому времени Серж уже учился на втором курсе, да еще в армии отслужил. Мне он казался таким взрослым… Хотя ему всего-то был двадцать один год.
– А затем вы встретились с Астаховой? – как бы между прочим спросил Глинский.
Орлова словно по лицу хлестнули.
– При чем здесь Катрин? Ну да, встретился. Вернее, все мы вместе, – пробормотал он.
– У вас сразу начался роман? – спросил Зубов.
– Да, – глаза Орлова затуманились воспоминанием. – У нас сразу начался роман…
Подмосковье, март 1995 года
…Перед ним стояла закутанная в платки девушка, прятавшая озябшие пальцы в длинных рукавах свитера, и возмущенно наблюдала за погромом, устроенным на ее аккуратной кухне Олечкиной веселой компанией.
…В тот мартовский вечер резко похолодало, и даже его теплая куртка не спасала от пронизывающего ветра. Он бродил по дачному поселку сначала с надеждой, а потом с отчаянием стуча в заколоченные дома. Никто не отзывался на его стук, уже смеркалось, а потом и вовсе стемнело, как-то очень быстро. Он совершенно не помнил ни улицу, ни дом – все эти старые строения казались ему похожими одно на другое, и окна таращились на него пустыми черными глазницами. Уныние охватило Андрея, и он почти готов был сдаться и вернуться обратно на станцию, как вдруг в одном из домов наконец заметил слабый свет. Ошибиться невозможно – она обрадовалась ему. На высоких скулах выступил румянец смущения, а когда он взял ее тонкие руки в свои, и она подняла на него взгляд, то он увидел в нем такую нежность, что перехватило дыхание. Они стали близки в ту же ночь, и с тех пор Орлов так и не встретил женщины, способной подарить ему большую радость, чем Катрин.
…И большее страдание. Орлов сразу понял, что и Мигель, и Булгаков тоже не остались равнодушны к ее бесконечной женственности. Они беззастенчиво раздевали ее глазами, но если Булгаков имел самообладание не делать это исподволь, то пылкий по натуре Мигель был совершенно необуздан. Спустя примерно полтора года после начала их романа Андрей узнал, причем совершенно случайно, что она уезжает вместе с Мигелем в Испанию – якобы работать. Смехотворно! Когда Катрин оправдывалась, он возмущенно спросил, почему она вообще с ним – и не получил вразумительного ответа. Он не нашел в себе сил порвать с ней прямо тогда – а видимо, следовало бы.
Но он увязал в Катрин, как в зыбучих песках, все глубже и безнадежней. Он изменял ей с изощренной жестокостью, а ее показное равнодушие к его изменам лишало Орлова покоя в течение многих лет, заставляя есть себя поедом. Человек замкнутый, он редко демонстрировал истинные чувства, но последнее время боль стала нестерпимой. Он начал непозволительно срываться и сам понимал это. Иногда думал, что Катрин – это его наказание за то, как он поступил с Олечкой…
– Да, встретив Катрин, я почти сразу расстался с Ольгой, – повторил упрямо Орлов.
– Как она восприняла ваш разрыв? – спросил майор.
– Нормально… – произнес Орлов и содрогнулся от собственной лжи.
Был летний день. Ольга приехала к нему домой без звонка. Хотя знала, как он этого не любит. Но несколько раз он отклонял ее предложения о встрече, и поэтому она решила взять инициативу в свои руки. Орлова разозлил ее визит – он собирался ехать к Катрин.
– Андрей, я имею право знать, что происходит? – Оля старалась поймать его взгляд. – Ты не звонил мне так долго. Я ждала, ждала…