Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима
Шрифт:
В Капуе о восстании рабов и поражении отрядов из Свессулы и Ацерр стало известно на следующий день.
Префект города Цельзий Гельвинован был крайне встревожен. Заговоры и восстания рабов случались и раньше, но они всегда быстро и сурово подавлялись. Несколько месяцев назад по доносу был раскрыт заговор в одном из поместий близ Казилина. Заговорщики, узнав, что их предали, пытались уйти в Кавдинские горы, однако в пути были перехвачены отрядом из Капуи и после отчаянного сопротивления полностью перебиты.
Префект, как только ему доложили о мятеже, вызвал к себе начальника городской милиции Цезона Рабулея и приказал
— Во главе бунтовщиков какой-то обезумевший римский всадник, — говорил префект трибуну, прохаживаясь вместе с ним в перистиле своего дворца. — Вчера из Рима прибыл гонец с сообщением от претора Лукулла, что этот молодчик с помощью своих рабов вызволил нескольких смертников из школы гладиаторов. Специально посланный за беглецами отряд апулийских всадников преследует их уже третий день, но, похоже, гладиаторы уже присоединились к мятежникам. Нет сомнений в том, что мы имеем дело с хорошо подготовленным восстанием. У тебя, Рабулей, уже есть опыт в такого рода делах, и я надеюсь, что ты быстро справишься с этим сбродом. Нельзя допустить, чтобы мятеж распространился дальше Свессулы и Ацерр. Оставь в городе четыре центурии, всех же остальных веди против бунтовщиков и как можно скорее уничтожь это разбойничье гнездо.
— Не беспокойся, завтра же наведу там порядок, — заверил префекта Цезон Рабулей.
— Можешь присоединить к своему отряду турму апулийцев, — сказал Гельвинован. — Центурион, начальник турмы, не хочет возвращаться в Рим, пока не выполнит поручения претора о поимке беглых гладиаторов. Да поможет тебе Марс Победоносный!
Время приближалось к полудню.
Цезону Рабулею потребовалось не более двух часов, чтобы собрать своих солдат и выступить в поход.
Под его началом было семь центурий общей численностью в четыреста сорок человек. Перед этим он послал гонца в Свессулу с требованием к его приходу позаботиться о солдатских пайках и размещении его отряда на постой.
Рабулей не знал, какими силами располагает мятежный римский всадник. В этот момент он руководствовался известной спартанской пословицей: «Храбрый не спрашивает, сколько врагов, а спрашивает, где они».
Спустя четыре часа, перед закатом солнца, отряд Рабулея находился в трех милях от Свессулы.
Солдаты изрядно утомились в походе и подбадривали друг друга тем, что в Свессуле их накормят и устроят на ночлег.
В это время несколько встречных путников сообщили трибуну, что большая колонна вооруженных людей двигается по дороге, идущей берегом Клания в сторону Капуи.
Рабулей тут же приказал своему отряду остановиться.
Командиров центурий он предупредил, что уже сегодня возможна встреча с противником и поэтому все должны быть готовы к построению в боевой порядок.
Посланные им на разведку всадники (это были те самые апулийцы во главе с центурионом, которые в течение трех дней безуспешно преследовали бежавших из Рима гладиаторов) скоро возвратились, сообщив о приближении врага.
Военный трибун приказал горнисту играть тревогу.
Едва солдаты успели выстроиться в боевой порядок, как из-за невысоких холмов, тянущихся параллельно дороге, вдоль которой расположил свои семь центурий трибун Рабулей, показались густые толпы неприятелей.
Рабулей приказал трубить наступление. Центурии, равняясь по фронту, двинулись вперед. Со стороны противника навстречу им отдельными неровными цепочками
У военного трибуна, кроме тяжеловооруженных, была одна центурия стрелков из лука на правом фланге и турма апулийских всадников на левом. Он приказал им немедленно атаковать и рассеять пращников и велитов неприятеля.
Шестьдесят лучников с правого фланга, ускорив шаг, выдвинулись вперед, на ходу пуская стрелы. В это же время конные апулийцы во главе со своим центурионом напали на вражеских метателей камней и успели зарубить десять или двенадцать мятежников, но вскоре сами подверглись атаке всадников противной стороны.
Во главе их несся Ириней, вращавший над головой испанский меч.
Разогнав во весь опор своих коней, всадники восставших столкнулись в яростной схватке с апулийскими конниками, в которых Ириней, Сатир и остальные товарищи-гладиаторы с радостью узнали своих недавних преследователей.
— Центурион мой! — вскричал тарентинец и, свалив с коня одного из апулийцев, тотчас оказался лицом к лицу с римским центурионом.
С лязгом скрестились два клинка, и закипел беспощадный бой.
Центурион был опытным воином, но Сатир, намного превосходивший его силой и ловкостью, в конце концов поверг своего врага на землю, где на него набросились пешие повстанцы, насмерть забившие центуриона своими дубинами.
Потеряв командира и еще восемь человек убитыми, апулийцы отступили, освобождая место для наступающих капуанских центурий. Ириней со своими всадниками и все легковооруженные тоже поспешно очистили пространство перед идущими на врага товарищами в тяжелом вооружении.
Вскоре два сомкнутых строя с диким криком сошлись в рукопашном бою. Звон оружия, вопли сражающихся и раненых разнеслись по окрестностям.
Минуций, собрав вместе легковооруженных и всадников, пошел с ними в обход левого фланга капуанцев.
Поначалу обе стороны бились с одинаковым ожесточением, но очень скоро стали сказываться численное превосходство и нарастающая ярость восставших. Капуанцы явно не были готовы к такому бешеному напору. К тому же они уступали противнику и в вооружении. Против них сражались почти настоящие римские легионеры, наносившие страшные удары своими испанскими мечами и прикрывавшие свои тела большими крепкими щитами.
Восставшие теснили врага по всему фронту. Когда же капуанцы услышали крики у себя в тылу, куда Минуций вместе со своими всадниками и легковооруженными, частью перебив, частью обратив в бегство апулийцев, прорвался с левого фланга, боевой пыл их мгновенно угас — бросая оружие, все они побежали.
Под военным трибуном Рабулеем была убита лошадь. Вместе с ней он рухнул на землю. Над его головой засверкали мечи беглых рабов, но он успел закричать, что Минуций его знает и что оба они связаны узами гостеприимства, хотя и то, и другое было ложью.
Этот испуганный возглас, вырвавшийся у трибуна, которого внезапно охватила неодолимая жажда жизни — ведь только вчера он был на пиру у известного капуанского богача, кутил там со всею страстью эпикурейца, и вдруг умереть вот так, бесславной смертью от рук каких-то оборванцев! — этот его возглас оказался спасительным. Трибуна поставили на ноги и с торжеством повели к Минуцию, который не мог не знать Марка Рабулея, начальника капуанской милиции, но сам Рабулей не был с ним знаком и ему предстояло впервые увидеться с главным мятежником…