Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима
Шрифт:
Примерно около полуночи всадники, посланные из Капуи, добрались до Кланиана, имения Минуция.
Ворота виллы были распахнуты настежь.
Всадники с ходу влетели в них и… на них тут же набросилась вооруженная толпа.
Без всяких церемоний всех их сбили с коней, причем декуриона, сопротивлявшегося и кричавшего, что он послан самим префектом Капуи и у него на руках его приказ, ударили кулаком в лицо, обезоружили и повели к Минуцию, который в это время только что проснулся и выскочил во двор усадьбы, привлеченный внезапным
Оказалось, что ночной дозор, выставленный по приказу Ламида у большой дороги, соединяющей Свессулу и Ацерры, обнаружил двигавшийся в темноте конный отряд и успел поднять на ноги спящих товарищей на вилле. Это позволило захватить всех непрошеных гостей, которые не оказали ни малейшего сопротивления, если не считать декуриона.
— Ты кто таков и зачем сюда пожаловал? — грозно спросил его Минуций.
— У меня приказ префекта Капуи о задержании римского всадника Тита Минуция, — ответил декурион, еле шевеля разбитыми губами.
— О задержании? — переспросил Минуций. — И чего же нужно от меня столь любезному префекту?
Из дальнейших слов декуриона Минуций узнал, что его разыскивают по приказу из Рима, и заключил, что скорее всего это связано с побегом гладиаторов. Впрочем, ему уже было все равно. Он размышлял, целесообразно ли и дальше медлить с выступлением. Несомненно, история с захватом декуриона и его всадников завтра же будет известна в Капуе, поползут разные слухи… Нет, медлить больше не имеет смысла.
И Минуций приказал Ламиду построить воинов во дворе, а также привести пленных секвестеров.
Плохо соображающего капуанского декуриона Минуций, усевшийся в кресло на крыльце усадебного дома, поставил возле себя.
— Крепись, солдат, — сказал он декуриону. — Сейчас по моему приказу двум негодным мошенникам дадут жестокий, но справедливый урок.
Триста пятьдесят человек в полном вооружении римских легионеров полукругом выстроились перед домом, образовав у крыльца небольшое пространство, в которое ввели двух человек в грязных нижних туниках. Они затравленно озирались, глядя на вооруженную толпу, ощетинившуюся копьями, и, казалось, старались понять, зачем их сюда привели.
Это были Волкаций и Сильван.
Увидев Минуция, Габиний Сильван затрясся всем телом и упал на колени.
— Будь милосерден, Минуций! Прости меня, и боги вознаградят тебя за твою доброту! — плача, умолял он.
— Не теряй достоинства, Сильван, — сурово произнес Минуций. — Ты ведь римский гражданин. Посмотри-ка на своего приятеля! По-моему, совсем неплохо держится! И знаешь, почему? Он уже понял, что таким подлым негодяям, как вы оба, не будет прощения. Или ты думаешь и дальше наслаждаться жизнью, каждый день просыпаясь в своей спальне в обнимку со своими несовершеннолетними рабынями или девчонками из лупанаров твоего неразлучного дружка-сводника, в то время как на мои плечи лягут труды и опасности войны, которую я начинаю по вашей милости?
— Опомнись, Минуций! — крикнул Волкаций, делая последнюю и явно бесполезную попытку сохранить жизнь. — Еще не поздно! Обещаю именем богов простить тебе все твои долги и безвозмездно отдать девушку…
— Заклинаю, пощади меня! — рыдал Сильван.
Но Минуций был неумолим.
По его знаку несчастных схватили, сорвали с них одежду и привязали за руки к столбам коновязи, после чего стали сечь розгами.
Сильван испускал крики боли и отчаяния. Волкаций ругался и слал проклятия своему мучителю.
— Кончайте с хныксой! — крикнул Минуций. — А этому сквернослову добавьте розог!
Полубесчувственного Сильвана отвязали от столба и подтащили ближе к крыльцу. Он бился в руках державших его палачей и вопил в диком ужасе:
— О, пощади, пощади!
— Нет!
Сильные руки поставили Сильвана на колени и наклонили головой вперед.
К нему приблизился палач с обнаженным испанским мечом.
Подняв меч, он примерился взглядом к склоненной шее и резким ударом отсек голову Сильвана.
Брызгая кровью, она откатилась к крыльцу, на котором с бесстрастным лицом восседал Минуций.
Потом подвели и поставили на колени упиравшегося Волкация.
— Будь проклят, преступник! — крикнул он Минуцию. — Опозоривший римское имя, ты будешь распят на кресте, как и твои…
Крик оборвался.
Голова Волкация упала рядом с утопавшим в крови обезглавленным трупом Сильвана.
Минуций спокойно повернулся к стоявшему возле него декуриону, бледному и безмолвному от страха.
— Не трясись, — насмешливо проговорил он. — Немного погодя я тебя отпущу и ты расскажешь своему префекту о том, что здесь увидел. Надеюсь, он поймет, что я не намерен шутить…
Кровавая расправа над римскими гражданами должна была означать, что восстание началось.
Сразу после казни своих недругов Минуций отдал приказ о выступлении в поход, решив в первую очередь занять поместье опального римского сенатора Сервия Вибеллия, которого лет пять назад цензоры вычеркнули из списков сенаторов за недостойное поведение.
У этого Вибеллия Минуций не раз бывал в гостях, играя с хозяином в кости. Тот был баснословно богат, с рабами обращался хуже, чем со скотом. По подсчетам Минуция, на землях Вибеллия работало не меньше двух тысяч рабов.
За два часа до рассвета возглавляемый Минуцием и Ламидом отряд покинул Кланиан, перед воротами которого устрашающе торчали насаженные на копья головы злополучных Волкация и Сильвана.
Восставшие двинулись по направлению к Ацеррам. На пол пути между этим городом и Свессулой, отстоявшими друг от друга примерно на шесть миль, находилась уже упомянутая вилла бывшего римского сенатора.