Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима
Шрифт:
— Что ж, — после недолгого раздумья сказал Минуций, обращаясь к слугам. — Сегодня же вместе отправимся в имение. Есть у вас оружие? — осведомился он.
— У нас мечи, — сказал Эватл.
— Этого недостаточно. Говорят, на здешних дорогах стало неспокойно. Вот вам двадцать золотых. Зайдите в оружейную лавку и купите себе добрые щиты и копья. А мне еще нужно заглянуть в одно место…
Перед тем как покинуть Капую, Минуций решил в последний раз поговорить со своими новыми знакомыми, гладиаторами Батиата.
Явившись в школу, он отвел всех троих в сторонку и без обиняков рассказал им о своем замысле
— Я сейчас не жду от вас ответа, — говорил он изумленным и смущенным его речью гладиаторам. — Я сказал вам лишь немногое из того, что мог и хотел бы сказать. Скоро вы услышите обо мне и о тысячах моих соратников, стоящих под городом с оружием в руках. Решайте сами: или позорная смерть на арене амфитеатра для потехи толпы, или благородный риск в борьбе за свободу. Я рассчитываю на вас. Собирайте вокруг себя верных и смелых людей. Придет время, и я пришлю к вам своего человека, через которого мы согласуем все наши действия. Я намерен захватить Капую. В условленный час вы и ваши товарищи вырветесь из своей школы и откроете ближайшие к ней Беневентские ворота. Вы поможете моим воинам проникнуть в город. Капуанцы изнежены и трусливы. Они не умеют сражаться. Не забывайте и о другом. Рим ослаблен страшными потерями в войне с кимврами, которые очень скоро явятся в Италию, и пока оба хищника, вцепившись друг в друга, будут истекать кровью в смертельной схватке, наши силы изо дня в день будут расти. Не упустите благоприятной возможности сразиться за самих себя, за свою свободу и за свое будущее.
С этими словами Минуций оставил безмолвных и озадаченных учеников Батиата, которые никак не ожидали услышать от него что-либо подобное.
В их глазах он был римским богачом, избалованным щеголем (иначе они и не могли о нем думать). Но Минуций был уверен, что в свое время на этих троих можно будет положиться.
Выйдя из школы Батиата, он сразу отправился к Никтимене, чтобы попрощаться с ней, но не застал ее дома.
Слуга сказал, что госпожа уехала в свое имение на Вултурне, и протянул ему записку от нее.
В записке Никтимена приглашала его провести вместе день-другой на ее вилле, пока стоит чудесная погода.
Минуций, попросив у слуги табличку и стиль, написал ей короткое прощальное письмо, после чего вернулся в гостиницу.
Стратон, Геродор и Эватл были уже готовы в дорогу.
Все они были вооружены, как велел им Минуций — опоясанные мечами, они держали в руках небольшие круглые щиты и крепкие охотничьи копья.
Было уже около трех часов пополудни.
Ярко светило солнце. В воздухе чувствовалась весна.
Явившись со слугами на конный двор у Флувиальских ворот, Минуций приказал Геродору и Эватлу оставить громоздкую четырехколесную повозку, на которой они совершали путь от Трех Таверн, и ехать верхом.
Вскоре они тронулись в путь.
Легкая двуколка, влекомая молодой резвой лошадью, вывезла Минуция и Стратона с Аппиевой на окольную дорогу, тянувшуюся в объезд города по направлению к Свессуле.
За двуколкой скакали на своих лошадях Геродор и Эватл.
От Капуи до Свессулы было чуть более тринадцати миль. Вилла Минуция находилась южнее Свессулы на берегу довольно полноводного в зимнее время притока Клания, берущего свое
На этих-то несчастных в первую очередь рассчитывал Минуций в своих планах создания многочисленной и крепкой духом армии. Этим людям нечего было терять. Их легче можно было убедить в том, что лучше умереть с оружием в руках, чем до конца дней влачить скотскую жизнь в непосильном труде, в оковах, под бичами надсмотрщиков.
Со всеми остальными рабами, находившимися в более или менее терпимых условиях, он уже решил поступать со всею беспощадностью, приводя их к присяге, как военнообязанных, и карая смертью всякого, кто этому воспротивится.
— Какие-то всадники летят за нами во весь опор, — поравнявшись с двуколкой, предупредил Минуция Геродор.
Минуций обернулся и увидел быстро приближавшуюся группу всадников, мчавшихся по дороге в клубах пыли.
Он насчитал шестерых с запасными лошадьми. Это могли быть какие-нибудь конокрады или просто разбойники.
Минуций на всякий случай пододвинул ближе к себе свой бронзовый щит, лежавший в углу повозки.
— Клянусь всеми богами! — раздался радостный крик Эватла. — Да это Ириней!
В первое мгновенье Минуций не поверил своим ушам.
Он по пояс высунулся из двуколки.
— Ты не ошибся? — с сомнением спросил он. — Этого не может быть!
— Ну конечно! Это он! — с изумлением подтвердил Геродор, всматриваясь в приближавшихся всадников.
Минуций приказал всем остановиться.
Через минуту Ириней и пятеро его товарищей в одежде, покрытой толстым слоем пыли, стали осаживать своих измученных и лоснящихся от пота лошадей.
Геродор, Эватл и Стратон встретили их ликующими воплями.
Они бросились к Иринею, стащили его с коня, обнимали и целовали.
Минуций соскочил с повозки на землю и в порыве радости заключил в объятия верного слугу.
— Но я не вижу Мемнона! Где он? — окинул римлянин недоуменным взглядом запыленные лица пятерых гладиаторов.
— К сожалению, его нет с нами, — сказал Ириней и стал рассказывать обо всем по порядку.
— Я надеялся, что несравненная Диана, столько раз оказывавшая мне свое покровительство, сохранит для меня Мемнона и Ювентину, — огорченно произнес Минуций, как только Ириней кончил свой рассказ.
— Если их не схватили в дороге, то они обязательно разыщут нас, — уверенно сказал Ириней. — Мемнон просил передать тебе, что он не забудет о своей клятве, пока жив.
— Пусть Диана будет им обоим заступницей перед всеми бессмертными богами!
Минуций и сопровождавшие его всадники снова двинулись в путь.
Все были охвачены радостным возбуждением, шутили и смеялись.
До имения они добрались незадолго перед закатом солнца.
Прибывших сразу окружила вооруженная толпа.