Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима
Шрифт:
Подобно молнии блеснул на солнце острый клинок, и голова Випсания, соскочив с плеч, отлетела в густую трапу. Обезглавленное тело, качнувшись, свалилось с коня.
Мемнон тотчас схватил за повод коня Випсания. Потом, заметив, что Гирций пришел в себя и поднимается на ноги, гладиатор подъехал к нему.
— Будь великодушен, пощади! — попросил тот по-гречески, вставая на колени.
— Recipe tellum! — ответил Мемнон по-латыни и метнул в него спафу, острие которой вонзилось Гирцию прямо в горло.
Римлянин опрокинулся навзничь и мгновенно затих.
— Вот
И Варий бросился к нему с грозно поднятым кинжалом.
Скавр как ужаленный вскочил на ноги и пустился бежать.
Он бежал, не оглядываясь и петляя как заяц между встречными кустами, пока не споткнулся о валявшийся в густой траве ствол старого гнилого дерева, рухнув лицом вниз и крепко ткнувшись лбом в корявый пень.
Скавр закричал от боли и животного страха, ожидая смертельного удара. Но удара не последовало. Скавр какое-то время лежал, боясь шевельнуться. Потом у него мелькнула надежда, что седоволосый перестал его преследовать.
Он осторожно встал на четвереньки, приподнял голову над кустом и увидел, что Мемнон и Варий уже сидят на конях, о чем-то переговариваясь между собой и не глядя в его сторону.
К великому облегчению Скавра, оба всадника вскоре тронулись в путь.
Он провожал их взглядом, пока они не скрылись из виду, и только тогда почувствовал себя в безопасности.
Он вдруг заметил, что из раны на лбу, как роса, капает кровь.
У него была рассечена бровь. Правая рука при малейшем движении напоминала о себе мучительной болью. Шлема на нем не было. Он потерял его при падении с коня.
Окончательно придя в себя от пережитых опасностей и страха, Скавр возблагодарил богов за свое спасение и, шатаясь, встал на ноги.
Он осторожно поднял левой рукой больную правую руку на уровень груди и побрел к месту недавней схватки.
Первым он увидел обезглавленный труп Випсания, лежавший на окровавленной вокруг него траве. Скавр, хотя и насмотрелся за весь день на десятки смертей и порубленных тел, невольно содрогнулся.
В десяти шагах от трупа Випсания лежал на спине несчастный Гирций с торчавшей в горле спафой. Рот мертвеца был открыт и заполнен уже наполовину свернувшейся кровью.
В этот момент Скавр отчетливо представил себе, каким жалким будет выглядеть его возвращение в отряд и сколько недоверия вызовет его рассказ о гибели известных своей храбростью воинов с почти безоружными беглыми рабами, к тому же сражавшимися пешими против верхоконных, в то время как сам Скавр отделался всего лишь легкой царапиной.
И Скавр стал лихорадочно соображать, как бы ему представить случившееся в наиболее выгодном для себя свете.
Прежде всего, никто не должен был знать, что Гирций умер от меча Скавра.
Поэтому он, охая от нестерпимой боли в правом плече, с трех попыток выдернул левой
Потом он тщательно вытер кровь с лезвия меча и погрузился в мрачные раздумья.
Конечно, ему нужно будет обязательно упомянуть о том, что одним из противников был не забытый еще в Риме гладиатор Мемнон, ставший известным во время последних игр. Второго мятежника следует описать гигантом, обладавшим колоссальной силой. Он, Скавр, конечно же первым кинулся в бой, но его подвел заупрямившийся конь, после чего он был сбит на землю, получив удар в голову, и лишился чувств. Прекрасно! Это последнее обстоятельство избавляло его от изложения дальнейших подробностей схватки и гибели товарищей.
Вспомнив о своем шлеме, Скавр поплелся искать его, по долго не мог найти в густой высокой траве.
Наконец он нашел его. Шлем был сделан на заказ в пучшей римской мастерской еще до войны с тектосагами — первой войны, в которой Скавр принял участие.
Осмотрев шлем, он убедился в отличном его состоянии. Это не входило в расчеты Скавра. Нужно было сделать на нем достаточно приметную вмятину.
Скавр установил шлем на земле лобовой частью вверх и нанес по нему удар спафой, держа ее за рукоять левой рукой.
Резкое движение отдалось дикой болью в правом плече. Скавр завыл, голова у него закружилась, и он в изнеможении опустился на траву, испуская громкие стоны и скрежеща зубами от боли.
Довольно долго он лежал не двигаясь и ждал, когда утихнет боль. Затем, кое-как действуя левой рукой, он надел на голову шлем и уже хотел встать, но вдруг увидел, что от залива в его сторону едут всадники.
Это были свои. В одном из всадников Скавр узнал Кассия Сукрона.
В этот момент молодому патрицию пришла в голову блестящая мысль.
Скавр снова улегся на траву, оттолкнув немного в сторону от себя спафу, чтобы всякому было понятно, что боец выпустил меч из руки не раньше, чем получил оглушивший его удар.
Вскоре до его слуха донеслись конский топот и громкие возгласы, по которым можно было судить, что всадники остановились возле бездыханных тел Гирция и Випсания.
Немного погодя послышались торопливые шаги и раздался громкий голос Сукрона.
— Так и есть! — воскликнул он. — Бедный юноша! Какое горе отцу, потерявшему единственного сына, продолжателя рода Эмилиев!
Когда Скавра стали переворачивать на спину, он застонал и открыл глаза.
— Живой! — радостно закричал Сукрон.
Прибывшие вместе с Сукроном солдаты окружили лежащего на земле Скавра и смотрели на него с состраданием.
Лицо молодого патриция было перемазано кровью. Он прекрасно справился со своей ролью: постарался не сразу прийти в чувство и потом слабым голосом сообщил о том, что он должен был запомнить перед тем, как его «оглушил ударом в голову один из головорезов-гладиаторов», в котором он узнал Мемнона, того самого, что отличился на арене три с половиной месяца назад во время празднования победы над Югуртой.