Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима
Шрифт:
Немного ранее Минуций заказал у знакомого трактирщика в Трех Тавернах большую четырехколесную повозку с двойной упряжкой. Повозку и лошадей он оставил на конном дворе вместе с Геродором и Эватлом, приказав обоим дожидаться там Иринея. О гладиаторах он в целях предосторожности ничего им не сказал.
Ювентине Минуций наказал, чтобы она, после того как гладиаторы выберутся из школы, тотчас вернулась в дом и на следующий день покинула Рим, нанимая в пути повозки в заезжих дворах. У Ювентины, кроме тех денег, что ей дал в дорогу Минуций, в поясе были припрятаны три золотых денария из семи подаренных ей молодым господином после его больших выигрышей на так называемых Югуртинских
Перед решающей ночью Ювентина внешне казалась совершенно спокойной. Ириней про себя дивился ее выдержке и хладнокровию. Поначалу он считал эту красивую изящную девушку существом избалованным и капризным. Молва о ней докатилась до свессульского имения. Там говорили, что господин серьезно увлекся чужой рабыней и купил ее за огромные деньги. По этой причине он якобы отослал в Капую красавицу Тевесту и охладел к Никтимене, прекрасной капуанской гетере.
Новая любовница Минуция представлялась Иринею красоткой с ярко выраженным самомнением. Ему не очень-то хотелось иметь с такой дело. Но Ювентина оказалась простой в обращении с ним и весьма немногословной, что особенно понравилось Иринею.
Когда стемнело, Ириней принес из кухни охапку дров и напоследок жарко натопил камин. Ювентина устроилась перед ним в старом плетеном кресле, завернувшись в широкую хлену [346] из толстой грубой шерсти.
Со вчерашнего дня она чувствовала себя неважно. Временами ее охватывал озноб. Видимо, она все-таки простыла третьего дня, побывав в Паллацинских банях и попав в бурю на обратном пути.
«Только бы не римская лихорадка», — с беспокойством думала девушка.
346
Хлена — греческий теплый плащ, служивший также одеялом.
Добрый старик Мелампод, врач, умерший два года назад, а до этого успешно лечивший обитателей альбанской виллы своими снадобьями, часто говорил ей и Акте, подружке Ювентины и дочери управителя усадьбы, что от этой коварной болезни великий Гиппократ рекомендовал принимать настои из ивовой коры, чтобы сбить горячку или озноб, как при обычной простуде, но вышеназванный недуг не оставляет человека в продолжении многих месяцев.
В детстве Ювентина любила наблюдать за тем, как Мелампод готовит свои отвары из лекарственных трав. Вместе с маленькой Акте она часто бродила по лесу, помогая старику собирать всякие травы. Мелампод предостерегал девочек от опасности заразиться римской лихорадкой [347] , советуя им без нужды не ходить в Рим. При этом он ругал Ромула, который по своей глупости основал город в таком гиблом месте. Сам Мелампод никогда не болел. Умер он легко — просто уснул и не проснулся…
347
Римская лихорадка. Болезни под названием «малярия» римляне еще не знали, называя ее просто лихорадкой, как и всякое заболевание, сопровождающееся сильным жаром или ознобом. В древности, в средние века и даже в новое время малярия в Риме была наиболее распространенной и опасной болезнью. Древние не знали хинина и применяли для лечения настои из различных трав и особенно часто настой из ивовой коры.
Мыслями она вновь (уже в который раз) перенеслась к последней своей встрече
Она пришла к нему на Квиринал поздно вечером, смешавшись у ворот школы с уличными женщинами — всегдашними посетительницами гладиаторов в этот час. Ей нужно было рассказать Мемнону, что ее поездка в Остию не принесла ожидаемых результатов — Ватиний исчез и нет никакой надежды его отыскать. Она еще не знала, что при посещении школы ей грозит опасность, о которой потом предупредил ее Минуций. По счастливой случайности ее свидание с Мемноном осталось незамеченным для соглядатаев Аврелия…
Бедный Мемнон! Он выслушал ее сообщение об исчезновении Ватиния почти равнодушно, без горечи и уныния, ничем не выдав, что творилось в его душе.
— Пусть я навсегда останусь здесь — лишь бы хоть изредка видеть тебя, — говорил он и смотрел на нее влюбленными глазами.
Прощаясь с ним, она протянула к нему руки сквозь решетку ворот, а он, завладев ими, покрывал их жаркими поцелуями… Ах, если бы этой ночью все закончилось благополучно!
В последнее время она каждый день посещала храмы и молилась богам.
Незадолго до отъезда Минуция она предложила ему вместе поклониться Диане на Авентине. Римлянин похвалил ее за набожность. Они почтили богиню в ее храме жертвоприношениями и оба горячо молились. Минуций обещал Диане принести жертву и дары в ее храме на горе Тифате…
— Хорошо, если снег будет идти всю ночь, — проговорил в раздумье Ириней, кидавший поленья в огонь камина.
— Что ты сказал? — спросила Ювентина, очнувшись от своих мыслей.
— Я хочу сказать, что снег, пока он идет, хорошо заметает следы, но если он вдруг прекратится, то любой безграмотный легко прочтет на нем, где нас искать…
— Только бы вы успели дойти до Трех Таверн, — со вздохом произнесла Ювентина.
— Да, будем надеяться, что сторожа ничего не заметят до рассвета.
Ириней побросал в камин остатки дров, опустил решетку и, пододвинув ближе к огню второе плетеное кресло, уселся в него. Кресло затрещало под тяжестью его огромного тела.
В атрии царил полумрак. На подставках канделябра, стоявшего на дельфийском столике возле алтаря, посвященного домашним ларам, горели два светильника.
В небольшом четырехугольном проеме потолка метались снежные вихри, подвывал ветер. Снег сыпался в бассейн-имплувий и на мозаичный пол вокруг него.
Иринею хотелось поговорить.
Он повернулся к девушке и увидел, что она спит, покойно склонив к плечу свою белокурую головку с поблескивавшим в волосах простым роговым гребнем.
Ириней воспользовался случаем, чтобы получше разглядеть лицо красавицы, пленившей господина, который, по мнению всех его рабов, знал толк в женщинах.
В этом красивом и милом беленьком личике он не нашел ничего особенного. Никтимена, на вкус Иринея, была куда более привлекательна — яркая красота гречанки сразу бросалась в глаза. Тевеста, любимая рабыня Минуция, конечно, выглядела попроще, но у нее были немыслимо роскошные бедра и очень высокая грудь. Ювентина в сравнении с этими двоими выигрывала только тем, что была моложе и грациознее.
«Кто их поймет, этих господ, — рассуждал про себя Ириней. — Конечно, любая красотка может в конце концов поднадоесть, особенно если ты богат и у тебя всегда есть возможность заменить ее на другую. Вот и наш господин — ему, видно, наскучили эдакие полнотелые красавицы и его потянуло к стройным и изящным. Хотя, судя по всему, он уже и к этой поостыл. Если бы была ему дорога, то не оставил бы ее в Риме с таким опасным поручением».
Ириней поудобнее расположился в своем кресле и невольно вспомнил о своих собственных любовных делах.