Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима
Шрифт:
Случайных встреч с женщинами у него было предостаточно, но с тех пор, как он стал принадлежать Минуцию, его в основном занимала только одна — это была молодая далматка из свессульского имения господина. Она уже нянчила малыша, его сына.
Но Ириней всегда помнил, что он раб, а рабам не полагалось иметь семьи. В последнее время он почти забыл о своей далматке и о сыне. Все его помыслы были о том, что вот-вот начнется восстание. Хватит прозябать в безделье! Пора схватиться с римлянами, чтобы за все с ними расквитаться — за рабство, за розги, за пролитую кровь на арене!
Два месяца назад Ириней не очень-то поверил словам Минуция о том, что
Ириней вдруг вспомнил последний свой разговор с Ламидом и Марципором.
Ламид сказал, что теперь, когда все они по самые уши увязли в заговоре, отступать нельзя, даже если Минуций в самый последний момент ослабнет духом и откажется от восстания. Что ж! Тогда они сами возьмутся за дело. А почему бы нет? Ламид еще говорил…
Но тут мысли Иринея стали путаться, и он незаметно для себя уснул.
Он уснул так крепко, что, вероятно, не проснулся бы и после полуночи.
Легкий толчок в плечо вернул его из небытия.
Ювентина уже была на ногах и застегивала на себе плащ с капюшоном.
— Пора, — коротко сказала девушка, показывая Иринею на клепсидру, стоявшую на дельфийском столике рядом с канделябром.
Клепсидра показывала час безвременья [348] .
На Ювентине, кроме двух коротких нижних туник, было сшитое по афинскому образцу шерстяное платье ниже колен (оно, как и некоторые другие одежды, которые девушка получила от Минуция в полное свое распоряжение, раньше принадлежало Никтимене — возлюбленной римлянина).
348
Час безвременья — так римляне называли время около 10–11 часов вечера, незадолго до полуночи.
Короткий зимний плащ, удобный при ходьбе, был подбит мехом вовнутрь. Голени девушки защищал круралис [349] , на ноги она надела купленные еще в позапрошлые нундины на Форуме крепкие подростковые сапожки, в каких ходили римские мальчики из семей среднего достатка.
Ириней тоже собрался в путь, одевшись потеплее.
Галльские браки (он их всегда надевал при верховой езде) теперь оказались весьма кстати — холод в них был не страшен. Под красным солдатским плащом, застегнутым фибулой на правом плече, у него была надета пастушья меховая куртка, на ногах были крепкие солдатские башмаки.
349
Круралис — род обмоток, защищавших голени от холода.
В большую дорожную сумку из воловьей кожи Ириней сложил гвоздодер, моток веревки и складную деревянную лестницу.
Все это он купил у корабельных плотников в Эмпории. Длина веревки соответствовала высоте наружной стороны городской стены
Дрова в камине прогорели, и угли едва тлели.
Ириней молча взвалил на плечо свою сумку. Ювентина задула лампы на канделябре. В полной темноте они прошли к выходу.
Дверь дома Ювентина заперла только на задвижку. Замка она так и не нашла. Вероятно, его никогда и не было. Дом впервые остался без присмотра.
Ириней и Ювентина быстро прошли вдоль по Кипрской улице.
Город обнимала непроглядная ночь. Нигде не видно было ни души. Густо шел снег, наметая сугробы на обочинах улиц.
Они свернули в маленький проулок, который вывел их к заснеженному пустырю.
Это место было расчищено под строительство нового храма по обету одного из консулов прошлых лет. Отсюда до Субуры было недалеко, примерно около трехсот шагов. Ювентина, жившая два месяца у Волкация, достаточно хорошо знала расположение улиц этого квартала, но все же решила идти по главной улице, чтобы не заблудиться в темноте и лабиринте многочисленных улочек и переулков.
Когда они вышли на Субуру, в лицо им ударил ветер. Снег слепил глаза.
Проходя мимо дома Волкация, Ювентина невольно ускорила шаги.
Они прошли из конца в конец всю Субурскую улицу. Там они повернули на улицу под названием Урбий. Сделав по ней не более тридцати шагов, Ювентина молча потянула своего спутника в узкий проулок, который вскоре привел их на прямую, как стрела, улицу Патрициев — она тянулась у подножия Циспия, северо-западной вершины Эсквилинского холма, до самых Виминальских ворот.
С того времени, как в Рим пришла страшная весть о поражении легионов при Араузионе, сенат приказал установить ночную и дневную стражи у всех городских ворот. Для этого была создана отдельная дежурная когорта, целиком состоявшая из римских граждан. Кое-кто не видел в этом практического смысла. Может быть, в сенате опасались измены многочисленных рабов? Или самый вид вооруженных до зубов легионеров во въездных воротах города должен был постоянно напоминать гражданам, что кимвры близко, что враг у самых ворот? Так или иначе, но все ворота охранялись солдатами, и всякий прохожий, оказавшийся вблизи них в такую холодную снежную ночь, мог привлечь внимание бдительных стражей, вызвав у них какие-то подозрения. Солдаты могли поинтересоваться содержимым сумки, которую нес Ириней, и, кто знает, какие предположения возникли бы у них при виде гвоздодера, корабельной веревки и складной лестницы. Поэтому Ювентина вскоре свернула с улицы Патрициев налево и повела Иринея боковыми улицами, пока оба они не вышли к Сервиеву валу немного дальше от Виминальских ворот, где солдаты не могли их заметить.
Крепостной вал, на гребне которого высились стены и башни Сервия Туллия, защищая город с востока, начинался у Целимонтанских ворот и тянулся к северной вершине Квиринальского холма. Основание вала с внутренней стороны города подпирала еще одна мощная стена, местами достигавшая свыше пятнадцати футов высоты. Поверху, там, где склоны вала обрывались этой стеной, пролегала узкая пешеходная тропинка, огражденная в целях безопасности невысоким парапетом.
Поднявшись на вал по каменной лестнице, которая вела к одной из башен, Ювентина и Ириней быстро зашагали по направлению к Коллинским воротам.