Хроника

Пармский Салимбене

Необходимо заметить, что Салимбене вообще весьма часто использует библейские метафоры при обрисовке поступков, внешности и характера людей. Вот еще один пример такого сравнения – при описании поведения Фридриха II после того, как тот потерпел неудачу в сражении при Парме и его город Виттория был разрушен. Салимбене уподобляет Фридриха разъяренной медведице, у которой отняли детей, заимствовав метафору из 2 Цар 17, 8 (с. 229).

Считая вслед за иоахимитами (последователями учения аббата Иоахима Флорского) Фридриха II антихристом, от которого исходит все зло на земле Италии, Салимбене наделяет его соответствующими этой оценке эпитетами: «Сам же Фридрих был человеком, несущим гибель (pestifer), проклятым (maledictus), раскольником (scismaticus), еретиком (hereticus) и эпикурейцем (epycurus); разорителем всей земли. Ибо он посеял в Италии семена разделения и раздора, которые произрастают по сей день, так что сыновья могут посетовать на своих отцов словами пророка Иезекииля, 18, 2: "Отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина"». Затем Салимбене для полноты и усиления отрицательной характеристики Фридриха приводит еще одну цитату, на сей

раз из Плача Иеремии, 5, 7, и пророчество аббата Иоахима о Фридрихе как о будущем разрушителе страны, якобы предсказанное им Генриху VI, отцу Фридриха II (с. 39).

Подмечая отрицательные черты своих героев, особенно если это – люди незнатного рода, Салимбене и здесь нередко прибегает к стихам, в том числе и на вольгаре, подходящим для данного случая. В трактате, посвященном деятельности брата Илии, генерального министра ордена миноритов, Салимбене, отмечая его незнатное происхождение и бросающееся в глаза мужланство, для наглядности приводит стих из «Книги досад» поэта Паттеккьо, в котором сатирически изображены люди подобного рода, достигшие высокого положения (с. 109). В другой раз, в этом же трактате, Салимбене, перечисляя недостатки Илии, цитирует, кроме подходящих мест из Библии, четверостишие поэта Клавдиана (IV–V вв.), – по поводу жестокости рабов, достигших власти:

Asperius nichil est humili, cum surgit in altum: cuncta ferit, dum cuncta timet, desevit in omnes, ut se posse putet; пес belua sevior ulla est, quam servi rabies in libera terga furentis. Хуже нет ничего, чем подлый, поднявшийся к власти: Всех он крушит, ибо всех трепещет; над всеми бушует, Чтобы поверить в себя; нет более лютого зверя, Чем разъяренный холоп, бичующий спины свободных. (с. 117; пер. М. Л. Гаспарова)

Рассказав о том, как Илию на капитуле отрешили от должности генерального министра ордена, Салимбене заключает это повествование распеваемой в народе песенкой про Илию на вольгаре:

Hor atorno fratt' Helya, Ке pres’ ha la mala via. Теперь у нас Илья в примете, Который худо жил на свете. (с. 179; пер. М. Л. Гаспарова)

Как видим, Салимбене оказывается весьма пристрастным в своих описаниях. Рассказывая о Фридрихе II и Илии – людях, к которым он не испытывает добрых чувств, чьи поступки осуждает, – он пользуется всеми доступными ему стилистическими средствами для создания отрицательных образов.

Интересен и неоднозначен нарисованный Салимбене образ поэта XII в. Примаса. Называя поэта великим пройдохой, великим насмешником и величайшим стихотворцем, Салимбене прежде всего отмечает его способность сочинять стихи экспромтом на заданную тему и подтверждает свое сообщение стихами-экспромтами, сочиненными Примасом в различных обстоятельствах (с. 93–94). Стихи эти по своему содержанию характеризуют поэта как человека остроумного, насмешливого, веселого, думающего больше о развлечениях, нежели о спасении своей души. Но сразу вслед за этими стихами Салимбене приводит великолепный ритм Примаса «Осудивши с горечью жизни путь бесчестный...», в котором автор оправдывается перед своим епископом, упрекающим его в легкомысленном поведении (с. 94–96).

Автор «Хроники» не обладал серьезными познаниями в античной литературе. Сочинения известного римского историка Тита Ливия кажутся Салимбене темными, непонятен ему и слог христианских писателей Амвросия Медиоланского и Павла Орозия. Салимбене не прочь украсить свой труд реминисценциями из римских поэтов – Горация, Овидия и Ювенала; но эти вставки довольно малочисленны и обычно носят нравоучительный характер – видимо, поэтому они были хорошо известны в монастырских кругах. Есть в «Хронике» и выдержки из сочинений Сенеки; как правило, они почерпнуты из вторых рук. Автор охотно цитирует и популярные в средние века «Катоновские дистихи» на темы морали. Однако очевидно, что основу образования Салимбене составляло Священное Писание, которое он хорошо знал и плодотворно использовал при написании «Хроники». Салимбене все время сопровождает свой рассказ явными и скрытыми, растворенными в авторском тексте, цитатами из Библии и из сочинений отцов Церкви. Эта постоянно ощущаемая склонность автора к христианской проповеди, призванной разбудить души слушателей и донести до них истину божественного слова, является характерной чертой «Хроники». Как пишет М. Л. Гаспаров, в отличие от античного оратора, для которого абсолютного авторитета ни по какому обсуждаемому вопросу быть не могло, иначе невозможен был бы и спор, для христианского проповедника абсолютным авторитетом было Священное Писание; рассуждения ему были нужны только для того, чтобы подвести тот или иной конкретный случай под то или иное высказывание Писания [2862] . Будучи проповедником, Салимбене строит свое изложение конкретных фактов и событий по канонам проповеди, дополняя собственные наблюдения и рассуждения многочисленными цитатами и примерами из Писания и сочинений Августина, Бернарда Клервоского, Григория Великого, Иеронима и других богословов, от чего иногда изложение может показаться неподготовленному к литературе такого рода читателю несколько растянутым. Иные места из Писания разделяются на отдельные части, содержание которых в свою очередь подкрепляется цитатами и доказательствами из того же Писания. После истолкования приводимых цитат делаются соответствующие заключения. Такой

стиль изложения характерен, например, для глав «...Господь не допускает терпеть голод душе праведного...» (с. 55), «О том, как в некоем сновидении Сын Божий беседовал с неким братом на прекрасную тему, приводя подтверждения из Священного Писания» (с. 57), «О двух видах бедности» (с. 60), «О качествах, необходимых хорошему прелату» (с. 133) и многих других, посвященных истолкованию отдельных мест из Библии, приведенных для пояснения описываемых автором событий и жизненных ситуаций. Повествуя о городе Альтисиодоре, Салимбене упоминает о магистре Гульельме Альтисиодорском, «наделенном великой благодатью диспутировать, но не проповедовать» (с. 232), написавшем «Сумму» о различениях. Салимбене развивает эту тему в главе «Примеры различений, приводимые Апостолом, когда он говорит: "Одному дается Духом слово мудрости..."» (с. 232 и сл.). В этой главе Салимбене приводит цитаты из Первого послания апостола Павла к Коринфянам о различных дарованиях: «Иному (дается) вера, тем же Духом; иному дары исцелений...; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков» (1 Кор 12, 9, 10). И к каждому определению дара, приводимому Апостолом, Салимбене присоединяет другие подтверждения из Писания, дополняя их примерами из книги Григория Великого «Диалоги». Далее он рассуждает о даре «истолкования языков», осуществляемого, по объяснению Салимбене, двумя способами, которые он подробно описывает (с. 235–236). После всех этих рассуждений, предназначенных для проповедников и учителей, излагающих слово Божие, автор заключает, вновь прибегая к словам Апостола: «Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно» (1 Кор 12, 11). Затем автор вновь вспоминает о магистре Гульельме, в связи с которым написана глава о разделении даров Божиих, повторяя, что он обладал «даром диспутировать и сочинять книги, но не даром проповедовать народу» (с. 236), и только после этого он, наконец, возвращается к прерванному рассказу об Альтисиодоре.

2862

Гаспаров М. Л. Указ. соч. С. 98–99.

Подобный стиль повествования мы наблюдаем и в рассказе о диспуте брата Уго Прованского с братом Петром по поводу учения Иоахима Флорского. Здесь также задана тема, вступление к ней, доказательства из Писания, из сочинения Псевдо-Иоахима и из пророчеств английского предсказателя Мерлина. При этом стиль собственно авторского повествования выгодно отличается от стиля проповеднического отступления динамичностью и эмоциональностью; вопросы Петра и ответы Уго являют собой примеры живой разговорной речи (с. 259–274).

Привлечение текста Библии в качестве постоянного нравственного мерила свидетельствует об огромном духовном авторитете этой книги не только для Салимбене и его собратьев-клириков, привычно мыслящих библейскими категориями и образами, но и для всех остальных людей той эпохи – потенциальных читателей «Хроники».

Многие слова и выражения из Священного Писания органично вошли в текст «Хроники». Это и неудивительно. Салимбене был монахом, а Библия составляла не только основу духовной жизни клириков, но и главное пособие в их проповеднической деятельности, вследствие чего многие места из нее запоминались и прочно входили в повседневный лексикон, в разговорную речь лиц духовного звания [2863] . Эти выражения благодаря их частой повторяемости нетрудно обнаружить даже несведущему в религиозной литературе читателю: «с душою огорченною», «не восхотел благословения, – оно и удалится от него», кормить «скудно хлебом и скудно водою», «опытный в бою», «Дух дышит, где хочет», «как тростник, колеблемый в воде», «не раз и не два», «от малого до большого», «и мужи, и жены», «юноши и девицы, старцы и отроки», «надменного сердца», «исполнился гневом», «до основания его», «выпил чашу ярости Господа, выпил до дна» и многие, многие другие.

2863

Савукова В. Д. Язык и стиль Григория Турского // Григорий Турский. История франков. М., 1987. С. 349.

Присутствие в тексте «Хроники» библейских выражений формировало определенный коннотационный фон, воспроизводя для средневекового читателя знакомую и потому психологически комфортную интеллектуально-эмоциональную ауру, делая чтение «Хроники» неутомительным и привлекательным. Для современного читателя данный ассоциативный ряд не столь очевиден и, разумеется, не столь привычен. Однако сохраняется образно-художественный эффект, создаваемый обилием этих выражений в тексте «Хроники», что составляет ее неповторимое стилистическое своеобразие.

При неоспоримом преобладании цитат из Священного Писания и сочинений отцов Церкви, «Хроника» богата и другими литературно-художественными реминисценциями, отображающими духовную жизнь средневековой Европы. Страницы «Хроники» пестрят цитатами из сочинений античных классиков, небольшими фрагментами произведений позднеримских поэтов – Катона Дионисия, Проспера Аквитанского – стихов и песен вагантов, стихов итальянских поэтов XII–XIII вв. – Примаса, Генрика из Сеттимелло (Арриго да Сеттимелло), Патеккьо, неизвестных авторов. Эти вставки регулярно перемежают авторское повествование, избавляя его от монотонности. Так, например, в главах, посвященных деяниям Фридриха II и раскрывающих его коварный характер, основываясь на примерах взаимоотношений Фридриха с его приближенными Бернардо ди Роландо Росси, Пьером делла Винья, Салимбене утверждает, что Фридрих никогда не был верен своим друзьям, и, развивая тему о настоящих и мнимых друзьях (с. 220–221), подкрепляет свои рассуждения не только цитатами из Библии, но и поэтическими двустишиями – сначала Генрика из Сеттимелло: