Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга четвертая. Урарту

Корбут Андрей Евгеньевич

— Это Кара! — прокатилось по толпе. — Они хотели похитить нашу Кару! Они вырезали ее семью! Убийцы! Звери! Это ассирийцы! Смерть ассирийцам! Смерть!

— Какой я ассириец?! — пытался перекричать народ Ахаз. — Вы же меня знаете! Я Ахаз! У меня здесь постоялый двор неподалеку!

Как будто кто-то его слушал…

— Смерть! Смерть ассирийцам!

В толпе засверкали ножи. Однако большинство дало волю чувствам: ассирийцев били камнями, руками, ногами — казалось, только так ярость может найти выход.

Подручных Набу повалили на землю, затоптали, стали

колоть мечами уже мертвые тела.

Ахазу разбили лицо, несколько раз прошлись палкой по голове, потянули за рукав, оттаскивая от лошадей. Он обнажил меч, ударил им ближайшего к нему горожанина в шею и, видимо, повредил сонную артерию, отчего кровь брызнула на всех, кто стоял рядом; второго ткнул в грудину, третьего — в бок. Но кто-то уже повис у него на руках, а кто-то бросился в ноги. Его прижали к земле, почти распяли и топором здесь же четвертовали.

Увлекшись Ахазом, толпа упустила из виду Набу. Он был ранен, истекал кровью и лежал в повозке. Эрик набросил ему на плечи чужой плащ, чтобы скрыть одежду бедуина, помог вылезти из повозки и увел с рынка.

7

История, рассказанная писцом Мар-Зайей.

Двадцать первый — двадцать второй годы правления Син-аххе-риба

Анкар исчез из дома в день моего похищения. И хотя Ашшуррисау немедленно отправился на поиски писца, результатов они не дали: следы вели на север, но затем терялись. Хуже всего было то, что вместе с писцом пропали и все таблички, свидетельствующие о причастности Саси к заговору против Арад-бел-ита.

За год я окончательно сблизился с царевной Ануш — поистине удивлен, насколько тесная связь может возникнуть между учителем и благодарным учеником. Будучи по своей природе женщиной умной, однажды она спросила меня напрямую о целях, что я преследовал в Урарту.

— С каких пор Син-аххе-рибу нужна помощь Урарту? Или он уже не доверяет своим наместникам?

Я понял, что где-то выдал себя и мое поведение, по-видимому, насторожило царевну. Пришлось уйти от ответа, чтобы скрыть свои истинные намерения. Я посчитал, что для откровенного разговора принцесса еще не созрела. И пусть лучше думает, что причина кроется в другом, например в стремлении понять, насколько сильной армией располагает Урарту. Провести Ануш оказалось не так-то просто.

— Кому ты служишь? Син-аххе-рибу — или его сыну Арад-бел-иту? — спросила она.

Я смутился:

— Конечно же, своему царю.

Но царевна будто читала мои мысли.

— Арад-бел-ит рассчитывает, что ему может понадобиться помощь Урарту, если противостояние между двумя братьями дойдет до междоусобицы?

Я сдался и утвердительно кивнул.

— Тогда мне придется тебя разочаровать. Мой брат никогда не примет чью-либо сторону. Он слишком умен и понимает, что благоразумнее наблюдать за происходящими в Ассирии событиями, ни во что не вмешиваясь.

Я задумчиво посмотрел на нее, пытаясь разобраться, что кроется в этой женской головке. Неужели царевна считает, что я не понял всего этого раньше.

Но в том и состояла моя миссия — добиться от ее брата согласия выступить союзником Арад-бел-ита, невзирая на все препоны и, если понадобится, пойти на самые крайние меры…

— Все помнят, что смерть твоей сестры Ашхен, жены Ашшур-аха-иддина, вызвала взаимные упреки и обиды между Ассирией и Урарту. Но мало кто задается вопросом, почему внезапно заболел и умер царь Аргишти. Разве не стоит задуматься, отчего крепкий мужчина всего за пару лет превратился в немощного старика?

Ануш обезоруживающе улыбнулась и сделала вид, что не заметила моей угрозы.

— Но мой отец всегда был хорошим другом Арад-бел-ита…

— Так стоит ли что-то менять?

— Мой уважаемый учитель, разве не разумнее найти выход устраивающий всех. Арад-бел-иту может оказать помощь и кто-то из подданных моего брата. Например, его дядя, которого поддерживают наместники Эребуни и Аргиштихинили, чьи провинции в силу их удаленности от столицы всегда тяготели к самостоятельности.

Разумеется, я думал об этом, но мы оба знали, что никто из сановников не осмелится открыто выступить против царя Русы.

Мне пришлось высказать свои сомнения вслух, на что Ануш рассмеялась:

— Так давай заставим их поверить, что они загнаны в угол. Я поговорю с братом, он перестанет принимать Киракоса, который нередко бывает при дворе. Отправит гневное послание Тевосу, обвинив его в неспособности справиться со скифами…

Я знал, о чем она говорит. В прошлом месяце скифские кони вытоптали все виноградники в этой провинции, были сожжены две крепости, и все это время Тевос, наместник Аргиштихинили, трусливо отсиживался в своей столице.

— …и тогда они сами придут к моему дяде Завену, чтобы подтолкнуть его к правильному решению. Ну а ты пообещаешь ему помощь Ассирии в борьбе за трон Урарту.

Царевна снова улыбнулась, заметив, что я хочу возразить, уточнила:

— Царь будет знать о нашем уговоре. И поэтому не станет воспринимать это как угрозу себе.

Если женщины умеют так хорошо лгать нам в постели, то разве они не лучше нас, когда добираются до власти.

Случайно или нет, но вскоре после этого разговора выяснилось, что Завен встретился в Ордаклоу с Киракосом и Тевосом. То ли северяне пытались объединиться перед лицом скифской угрозы, то ли собирались выступить единым фронтом против власти царя Русы. Об этом мне поведал Манук, министр царского двора.

Я стал через день бывать в доме первого министра Зорапета, все чаще намекавшего, что он не против видеть меня своим зятем.

Между мной и Ишхануи действительно возникла какая-то связь, хотя мы и не преступили той запретной черты, за которой нет пути назад. Мы проводили вместе немало времени, встречаясь во дворце, в доме ее отца и даже за городом, когда совершали прогулки на колесницах по окрестностям Русахинили. Но чем больше я ее узнавал, тем меньше было в ней сходства с той, о ком я до сих пор думал. Просыпаясь по ночам, я шептал ее имя — и чувствовал, как меня охватывает отчаяние.