Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга четвертая. Урарту

Корбут Андрей Евгеньевич

— Ты бы отдал нам старуху. Зачем тебе за нее жизнь отдавать?

Эрика это не остановило; наткнувшись на угрожающий взгляд, он зарычал, а приблизившись, неожиданно выхватил меч и вогнал его незнакомцу в живот по самую рукоятку.

Второй же, вместо того чтобы схватиться за оружие, открыл лицо, позволяя себя узнать.

— Ахаз?! — опешил Эрик.

— Ты что творишь! Отойди! Мне нужна эта старуха!

— Ну нужна так нужна, — пожал плечами кочевник, вкладывая меч в ножны, — сразу бы сказал, не пришлось бы

убивать твоего друга.

— Он еще жив. Помоги лучше, — хмуро сказал Ахаз, наклоняясь над раненым.

Кара не стала ждать, пока ее схватят. Воспользовавшись заминкой, видя, что Эрик и Ахаз заняты умирающим, старуха шаг за шагом, словно опасаясь спугнуть удачу, обошла мужчин и вдруг побежала по направлению к рынку.

— Держите ее! — закричал кто-то из тех, кто был ниже по улице. До этого они шли не спеша, уверенные, что дело сделано, и только увидев, как старуха пытается скрыться, бросились за ней вдогонку.

О раненом пришлось забыть, теперь уже за колдуньей погнались и Ахаз, и Эрик. Тем более что они были к ней ближе других.

Бежать в гору оказалось тяжело. Кара несколько раз едва не споткнулась, дважды хваталась за сердце, которое, казалось, вот-вот выскочит из груди, задыхалась, но терпела. Спасительный для нее рынок был все ближе — за ближайшим поворотом в каких-то десяти шагах — и это придавало ей сил.

— Да стой же ты! Шакалье отродье! Поймаю, все ноги переломаю! — послышался совсем близко голос Эрика.

Кара оглянулась на киммерийца, увидела, что он почти нагнал ее, сделала над собой последнее усилие, рванулась вперед, сумела-таки ускользнуть от вытянутых рук… и тут же подвернула ногу. Падая, Кара разбила колено и разодрала до крови лицо.

Эрик потянул колдунью за волосы, сказал сквозь зубы: «А лечить меня все равно придется», — и ударил ее кулаком, отчего она потеряла сознание.

Подошли остальные. Ахаз приложил правую руку к сердцу и поклонился одному из бедуинов, который выделялся среди прочих и ростом, и габаритами. Эрик посмотрел на него с любопытством, глаза показались ему знакомыми.

— Я тебя знаю? — дерзко спросил киммериец.

Бедуин молча опустил платок, скрывавший лицо. Эрик, никак не ожидавший увидеть здесь Набу-шур-уцура, застыл с открытым ртом.

— Забудь, что ты меня видел, если хочешь жить. Мой приезд в Хаттусу никак не связан с царем Теушпой. Поможешь вывезти эту колдунью из города, — приказал рабсак.

Эрик протолкнул комок в горле.

— Как пожелает мой господин.

Нести старуху на руках через весь город не решились.

— Ахаз, ступай за повозкой. Спрячем нашу колдунью под хворостом, так и выберемся. А Эрик проведет нас через Львиные ворота, чтобы никто не пристал.

Пока ждали Ахаза, пленница пришла в себя.

Набу, которому не терпелось допросить Кару, присел рядом с ней, начал задавать вопросы:

— Кто тебе заплатил за убийство

наместника и его жены?

— Дурак ты, хоть и сановник, — бесстрашно ответила старуха. — Зачем мне его убивать? Недоглядела, вот и случилась беда.

Набу сдвинул брови, на скулах заходили желваки.

— Это правда, что у иной колдуньи семь жизней бывает?

Кара не испугалась, нашла в себе силы улыбнуться:

— Убьешь меня — и погибнешь страшной смертью.

— Убить тебя? О нет. Я позабочусь о том, чтобы этого не случилось. Я так долго тебя искал не для того, чтобы запытать до смерти. Когда мы вернемся в Ассирию, тебя бросят в яму с нечистотами, но каждый раз, когда ты будешь возвращаться туда после допроса, эта яма будет казаться тебе самым чудесным местом на земле, родным домом.

Старуха только усмехнулась.

— Вот тебе мой ответ! — зашипела она и плюнула Набу в лицо. — Проклинаю тебя! Весь твой род проклинаю! Твоих детей! Твою жену! Ты похоронил их в тот момент, когда поднял на меня руку! Всех вас проклинаю! Всех!!!

— Заткните ей рот! — побледнев, приказал Набу.

Приказ взялся исполнить Эрик, который был, кажется, напуган больше других. Но заталкивая старухе в рот кляп, киммериец незаметно сунул ей в руку нож.

Вернулся Ахаз. Убитого спрятали неподалеку в заброшенном бараке и после этого тронулись в путь. Поехали через рынок, все еще людный несмотря на то, что день катился к закату. Набу-шур-уцур сел за спиной у Ахаза. Остальные шли за повозкой.

— Помогите! Это ассирийцы! Это лазутчики! — неожиданно закричала Кара, избавившись от кляпа.

Люди стали останавливаться, оглядываться, не понимая, откуда доносятся призывы о помощи.

Один из ассирийцев вынужден был приподнять хворост, чтобы заставить Кару молчать.

И тут же отпрянул от повозки и завертелся волчком: старуха, освободившись от пут, ударила его ножом в глаз.

Набу ударил Кару по голове сапогом, свернул нос, выбил из рук оружие.

Но она продолжала вопить:

— Это ассирийцы! Ассирийские лазутчики!

Толпа к этому времени уже обступила повозку, стала напирать. Лошади остановились. Ахаз кричал, чтобы его пропустили, дали дорогу, но в ответ полетели камни. Один из них попал в раненого ассирийца, разбил ему голову, поставил на колени.

Второго подручного Набу кто-то ударил палкой. Он выхватил меч и с замаха рассек кому-то лицо. Однако люди, увидев кровь одного из своих, разозлились еще больше.

Меньше всего опасаться за свою жизнь стоило Эрику: по его одежде было видно, что он киммериец, и никто не посмел бы причинить ему вред.

— Гони! Гони же! — призывал Набу, с трудом отбиваясь от наседавшей толпы.

Ахаз бросил вожжи и пошел сам прокладывать дорогу.

Несколько самых проворных горожан вытащили из повозки окровавленную старуху.