Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга третья. Табал
Шрифт:
С севера на штурм были брошены легкая пехота и лучники. Отряды снабдили лестницами и тремя таранами. Тылы наступающих здесь прикрывала конница. Северные ворота, по расчетам Гульята, должны были пасть в первую очередь, оттого он и держал здесь эмуку под командованием Юханны, чтобы вовремя ворваться в город. Приказы войскам, шедшим на стены, отдавал Набу-Ашшур, сын наместника Маркасу, — коренастый молодой человек с квадратной головой, выпуклыми надбровными дугами, крупным носом и массивной челюстью.
Военачальник не торопился,
Взяли передышку. Заслали разведчиков, чтобы выяснить, какими силами располагают защитники. Выяснилось — всего-то пара сотен воинов.
Набу-Ашшур отобрал из отряда два десятка храбрецов. Построил их на стене в одну шеренгу, подошел к каждому, заглянул в лицо. Потом глухо сказал:
— О вашем подвиге будут слагать песни. Умереть с честью не страшно. Давайте накажем этих ублюдков! Первому, кто ворвется в привратную башню, подарю своего коня!
Пошли в бой. Набу-Ашшур сражался с мечом в первых рядах, убил пятерых, с десяток ранил; вспорол живот снизу доверху вражескому сотнику, размозжил щитом череп сирийцу, поспешившему на помощь к своему командиру… И вдруг в одно мгновение остался без кисти правой руки, отрубленной чьим-то топором.
Набу-Ашшур отшатнулся, глаза вспыхнули от гнева, левая рука отбросила в сторону щит, вырвала из мертвого тела ассирийское копье, ударила им обидчика.
Копье пробило сирийца насквозь, на половину своей длины выйдя со спины.
Защитники Маркасу дрогнули, стали спасаться бегством.
Через четверть часа привратная башня была захвачена.
Сверху, со стен, подоспело подкрепление. Ворота распахнулись, и Юханна бросил в бой свою конницу. Ассирийцы издали радостный крик, эхом прокатившийся над степью…
Но в тот момент, когда ассирийская конница полетела к захваченным воротам, с тыла по войскам Набу-Ашшура ударили киммерийцы.
***
Прервать сон Ашшур-аха-иддина осмелился Гульят. Принцу было достаточно одного взгляда на лицо своего туртана, чтобы понять, насколько плохую весть он принес.
— Почему? Ошиблись инженеры? — глухо спросил Ашшур-аха-иддин, приоткрыв один глаз.
— Нет, мой господин, — смиренно поклонился Гульят.
Царевич поднялся, свесил босые ноги с ложа и, глядя в пол, обреченно произнес:
— Неужели боги отвернулись от нас?.. Рассказывай, все как есть…
И как ни тяжело было туртану говорить, он подробно и обстоятельно поведал принцу о том, что произошло и каковы последствия сегодняшнего штурма.
Киммерийцы ударили с севера конницей, десятитысячным
— Что с Набу-Ашшуром, он жив? — с тревогой спросил Ашшур-аха-иддин. За этот месяц сын наместника Маркасу стал ему дорог. Надеясь приободрить юношу, на глазах у которого толпа разорвала отца и мать, царевич был с ним ласков и обходителен. Сам Набу-Ашшур спасся чудом, и с того дня ходил черней дождевой тучи. Принц стал брать его с собой на охоту, вместе они объезжали на лошадях позиции ассирийцев, нередко ужинали за одним столом.
— Он удерживает небольшой участок северной стены. С ним две сотни воинов, — доложил туртан. — К нему сейчас не пробиться, но если мой господин пожелает…
Принц упрямо покачал головой. Положение было слишком серьезным, чтобы ради его любимца опрометчиво бросать в бой последние резервы.
— Что с конницей Юханны? Ты ничего не сказал о ней.
Гульят, который надеялся уйти от этой части разговора, чтобы окончательно не разгневать Ашшур-аха-иддина, тяжело вздохнув, закончил доклад:
— Набу-Ашшур захватил северные ворота. Юханна уже собирался войти в город, когда вынужден был развернуться и принять бой с киммерийцами… Наша конница почти вся уничтожена.
Гульят испытывал вину за происшедшее и оттого покорно склонил голову.
Еще одна причина, по которой он чувствовал себя неуверенно, было донесение, что доставил ему Басра незадолго да катастрофы. Туртан не придал ему значения. Он посчитал, что слухи о помощи защитникам Маркасу ложные… и ошибся.
К его удивлению, Ашшур-аха-иддин воспринял последние слова спокойно. Сейчас принца мучало совсем другое: все многочисленные донесения разведчиков, полученные накануне похода, убеждали его в том, что киммерийцы не будут вступать в войну против Ассирии.
— Киммерийцы… киммерийцы, — размышлял он вслух, — чтобы подавить этот мятеж, нам придется переманить их на свою сторону.
7
За шесть месяцев до начала восстания.
Столица Ассирии Ниневия
Вдоль царской дороги, ведущей от северных ворот ко дворцу Син-аххе-риба, по обе стороны улицы стояли самые богатые двух- и трехэтажные дома Ниневии. Однако ни многочисленная вооруженная стража, ни высокие заборы из красного кирпича не внушали грабителям и убийцам такого страха, как имена здешних хозяев — ассирийской знати. Вот почему об убийстве в этом квартале Бальтазару доложили безотлагательно, подняв среди ночи. Он быстро оделся и вышел к своим помощникам, ожидавшим его снаружи.