Хроники Дерини
Шрифт:
Лицо его было суровым, темно-синие глаза смотрели холодно, но что-то в его лице подсказало Дункану, что суровость эта напускная и предназначается, скорее всего, для солдат охраны. Дункан откашлялся и попытался сесть; заметив это, Арилан дал стражникам знак отпустить руки пленных. Дункан сел и покосился на Моргана, также усевшегося на полу коридора.
— Ваше преосвященство, мы приносим вам извинения за то, что проникли сюда таким способом, но нам необходимо было видеть вас. Мы пришли, чтобы отдаться на ваш суд. Если мы сделали что-то не так, сейчас или в прошлом, мы готовы
Стражники затаили дыхание. Арилан был тверд и невозмутим. Он перевел взгляд с Дункана на Моргана и затем, распахнув обе створки двери, приказал:
— Введите пленников и оставьте нас. Мы с епископом Кар-диелем выслушаем их.
— Но, ваше преосвященство, эти люди вне закона, по вашему же собственному указу. Они разрушили усыпальницу святого Торина, убили...
— Я знаю, что они сделали, — сказал Арилан.— И о том, что они вне закона,— тоже знаю. Делайте, что вам велено. Можете связать им руки, если так вам будет спокойнее.
— Слушаюсь, ваше преосвященство.
Солдаты подняли пленников на ноги, а тем временем другие принесли четыре сыромятных ремня и связали Моргану и Дункану руки, приказав вытянуть их перед собой. Кардиель с безразличным видом смотрел на происходящее, во всем положившись на Арилана, стоявшего в дверях. Тем временем священник, первым выглянувший из комнаты, переставил два тяжелых кресла от очага в середину покоев. Когда епископы, пленники и стражники вошли, он стал в стороне, не сводя глаз с Дункана. Дункан заметил его, попытался улыбнуться, но тотчас боязливо опустил глаза. Отец Хью де Берри и Дункан были старыми друзьями. Один бог знает, что ему теперь уготовано.
Арилан перекрестил один из стульев и сел, потом отпустил знаком секретаря и стражников. Отец Хью беспрекословно ушел, но несколько стражников задержались в дверях и, лишь когда Кардиель уверил их, что они могут нести охрану снаружи и что он при необходимости позовет их, покинули комнату. Кардиель запер дверь и уселся в кресло рядом с Ариланом. Младший епископ, сложив пальцы мостиком, долго смотрел на пленников. Наконец он заговорил:
— Итак, Дункан, вы снова с нами. Когда вы оставили службу в качестве королевского исповедника, мы потеряли ценного помощника. Так случилось, что ваша карьера пошла в несколько неожиданном для нас направлении...
Дункан склонил голову, уловив это «мы»; обращение Арилана было относительно нейтральным, но, с другой стороны, это можно было понять иначе. Следовало вести себя очень осторожно, пока они не поймут, какова же на самом деле позиция епископов. Он посмотрел на Моргана. Тот явно ждал, что Дункан заговорит первым.
— Прошу прощения, что разочаровал вас, ваше преосвященство,— произнес он.— Надеюсь, то, что я сообщу вам, встретит с вашей стороны хотя бы понимание. Я уж не рассчитываю на прощение.
— Посмотрим. Однако что же привело вас именно сюда?
Морган прочистил горло.
— Отчасти то, что вы вступили в переписку с королем. Он должен был сообщить вашему преосвященству, почему мы так настойчиво искали этой встречи.
— Верно,—
— Да, ваше преосвященство,— прошептал Дункан, опускаясь на колено и вновь склоняя голову. Морган, поймав взгляд кузена, последовал его примеру.
— Хорошо. Пожалуй, мы поймем друг друга. Думаю, мы поговорим о том, что же действительно произошло в гробнице святого Торина, с каждым отдельно.— Арилан встал.— Милорд Аларик, вы пойдете со мной, а епископа Кардиеля и отца Маклайна мы оставим в этой комнате. Сюда, будьте добры.
Посмотрев на Дункана, Морган поднялся с колен и последовал за Ариланом в крошечную комнату, где было лишь одно узкое окошко под самым потолком. На столе у противоположной стены стоял подсвечник с зажженными свечами. Арилан выдвинул из-за стола кресло с прямой спинкой и сел, дав Моргану знак закрыть дверь. Морган повиновался и безмолвно повернулся к епископу. Рядом с креслом, у стены, стояла низкая скамеечка, но Моргану не предлагали сесть, а садиться без приглашения он не решился. Сдерживая чувства, он встал на одно колено и склонил голову, положив на второе связанные руки. Он искал верные слова, не зная, с чего начать; подняв глаза, Морган встретил пристальный взгляд Арилана.
— Это обычная исповедь, ваше преосвященство?
— Только если вы этого хотите,— ответил Арилан с чуть заметной улыбкой.— А я не думаю, что это так. И еще, я должен буду обсудить все, что вы скажете, с Кардиелем. Вы освободите меня от обега молчания?
— С Кардиелем — да. Наши действия уже ни для кого не секрет; все знают, что мы Дерини. Но я могу сказать вам кое-что такое, что лучше сохранить в тайне от посторонних.
— Я понимаю. А другие епископы? Как много я могу сказать им, если потребуется?
Морган опустил глаза.
— Предоставляю вам решать это самому, ваше преосвященство. Раз мне нужен мир, я не могу диктовать условия. Вы скажете им столько, сколько найдете нужным.
— Благодарю вас.
Последовала короткая пауза, и Морган понял, что пора начинать. Он с трудом заговорил, понимая, как много зависит сейчас от его слов.
— Будьте снисходительны ко мне, ваше преосвященство. Мне очень нелегко говорить... Последний раз я стоял на коленях, исповедуясь, у ног человека, собиравшегося убить меня. Варин де Грей устроил мне засаду в гробнице святого Торина; там был и монсеньор Горони. Они принуждали меня сознаться в грехах, которых я не совершал... Но закончить исповедь я не успел.
— Надеюсь, никто не принуждал вас приходить сюда, Аларик?
— Никто.
Арилан помолчал и, вздохнув, спросил:
— Утверждаете ли вы, что невиновны в том, в чем обвинила вас курия?
Морган покачал головой.
— Нет, ваше преосвященство. Боюсь, что большую часть того, в чем нас обвиняют, мы действительно совершили. Я хочу только рассказать вам, что заставило нас поступить таким образом, и спросить, могли мы, по-вашему, поступить иначе, чтобы выбраться из ловушки, в которую нас вероломно завлекли.