Хроники Кайдарии. Дурная кровь
Шрифт:
Протянув дрогнувшую руку за наполненным бокалом, я замешкался и вскоре отдернул ее. Багровая жидкость искрилась в своем хрустальном вместилище, отражая электрический свет и бросая на ярко-белую простыню густые алые блики. Почему-то сегодня это зрелище не вызывало у меня никакого аппетита – наверное потому, что несчастная женщина умирала прямо передо мной, расставаясь с последними каплями животворной влаги. Ее карие глаза были широко распахнуты, веки подрагивали. Слезы извилистыми дорожками сбегали по щекам, но из приоткрытых губ не вырывалось ни стона. Я слышал, подобный эффект обездвиживания достигался протыканием определенного участка мозга с помощью стальной спицы. Я вдруг ощутил, как на дне желудка собирается липкий комок, густой и тяжелый, а потом начинает свое движение к горлу. Прижав салфетку к губам, я вынужден был спешно отойти подальше от стола, не пригубив
Бездумно слоняясь в живом лабиринте гостей, вскоре я наткнулся на небольшую группку «мундиров», обсуждавших положение дел на Атлантическом фронте. От нечего делать я остановился поблизости и прислушался к беседе – любопытно было узнать мнение вампиров, судя по обилию орденов, авторитетных в этом вопросе. Один из них, генерал с тяжелым медальоном клана Моррас на шее (а значит, близкий родственник моей возлюбленной Тельмы), с жаром доказывал, что мощные орудия трех имперских дредноутов позволят за считанные часы с легкостью подчинить любой прибрежный город. Каждый из кораблей перевозил по двадцать тысяч морских пехотинцев – итого, соответственно, шестьдесят тысяч тяжеловооруженных вампиров, закаленных в самых горячих схватках. Сила, вполне достаточная, чтобы пересечь американский континент из конца в конец, повсюду сея смерть и разрушения. Люди вряд ли сумеют оперативно мобилизовать в одном месте достаточное количество войск, чтобы противостоять им, а кроме того, человеческая экипировка не идет ни в какое сравнение со снаряжением кайдарских воителей. Остальные участники дискуссии в целом были согласны с высказанным мнением, однако один из них заметил:
– Но что вы думаете о захарийцах, по слухам, нашедших пристанище по ту сторону Атлантики, в стане людей? Иные утверждают, что в секте не менее нескольких тысяч вампиров, причем многие из них – с военной подготовкой.
Тут я прислушался еще напряженнее, дабы не упустить ни единого слова, поскольку эта тема интересовала меня особенно сильно. Захарию – лжепророка, пятьдесят лет назад поднявшего восстание в самом сердце Кайдарской империи – обычно старались не упоминать вовсе, а если такой возможности не было – всячески подвергали порицанию и осмеянию. Имперская пропаганда живописала его как предателя, фанатика и блудодея, вечно одурманенного нечестивыми снадобьями. Но кем он был на самом деле, этот вампир-радикал, призывавший освободить людей от рабства, жить с ними в мире и отказаться от употребления человеческой крови? Я знал, что Захария отринул чин орденского капеллана, дабы сколотить секту из своих единомышленников (удивительно, что таковые вообще нашлись!) и проповедовать свои пацифистские идеи прямо на улицах Кроненбурга. Доподлинно неизвестно, во что все это вылилось. Одни говорили о неудавшемся восстании, которое попытался поднять этот мятежный клирик, другие – о том, что деятельность секты носила исключительно мирный характер, и вся вина за последующую кровавую резню лежала исключительно на имперских гвардейцах, посреди ночи ворвавшихся в логово культа. Как бы то ни было, финал у обеих историй был один – сектантов перебили, Захарию подвергли колесованию на дворцовой площади, а затем обезглавили. Фигура этого мятежника до сих пор оставалась популярной в умах немногочисленных радикалов. Мой же интерес, конечно, носил сугубо прикладной характер.
– Вы же сами признаете, что речь идет не более чем о слухах, – отвечал генерал из клана Моррас. – И если вам интересно мое мнение, то скажу – численность захарийцев серьезно преувеличена. Байки о целых батальонах вампиров-ренегатов – не более чем страшные сказки со страниц бульварных газетенок. Лично я готов выразить сомнение, что секта вообще продолжает существовать в наши дни.
Последнее утверждение вызвало несогласие сразу у нескольких участников беседы, а один из них вызвался даже продемонстрировать шрамы, полученные в стычке с захарийцами несколько лет назад. Впрочем, я так и не узнал, чем закончился этот спор, ибо на плечо мне вдруг легла чья-то тяжелая рука. Я вздрогнул и оглянулся. Позади меня высился бесцветный одутловатый Юнцт. Его выпученные водянистые глаза не моргая смотрели прямо в мои. Пористая кожа, напоминающая тесто, имела неприятный синеватый оттенок, ничем не напоминающий благородную вампирскую бледность, а родственный скорее трупной синеве.
– Господин Шварцберг, – прошелестело это привидение, едва разлепляя губы. – Чрезвычайно рад видеть вас на нынешнем приеме.
Я подумал, что вряд ли он представляет себе значение слова «рад», но вслух пробормотал нечто невнятно-вежливое.
– Мы не были представлены друг другу, – проговорил он все
«Ходячий труп», – подумал я, но вслух ничего не сказал, лишь смущенно кивнул.
– Признаюсь, что в последнее время я пристально следил за вашими инженерными достижениями, – продолжал Юнцт. – Военная пресса нахваливает «Заххак» – и в самом деле прекрасный образчик оружейного искусства – но мне куда больше пришелся по душе ваш боевой крюк модели «Грим». Я прочел статью о нем в «Современном членовредителе», и сразу же загорелся желанием опробовать это орудие на своих рабах. Увы, «Грим» так и не пошел в массовое производство, но через своего приятеля в военном отделе Инженериума мне удалось добыть экземпляр. И вот что я скажу – это совершенно потрясающая вещь! После парочки неловких замахов мне удалось одним ударом вырвать рабыне печень – о, как стенала эта человеческая потаскушка! А сколько было крови!
На лице Юнцта проступило некое подобие эмоций, отдаленно напоминающих восторг. Я вновь ощутил, как отступившая было тошнота накатывает мутной волной. С чего бы это? Снова жалость по отношению к человеческой самке? Но почему это неуместное чувство взялось истязать меня именно сегодня?
– Без всякой лести заявляю, что в моих глазах вы сразу встали в один ряд с лучшими оружейниками современности, – доверительно сообщил Юнцт, наклоняя свое лицо к моему. Я приготовился ощутить волну кладбищенского зловония, но, к счастью, почувствовал лишь едва уловимый аромат дорогого парфюма.
– Мне давно хотелось проконсультироваться с вами по одному небольшому техническому вопросу, – фаворит императрицы (судя по всему, имевшей весьма странные пристрастия) запустил руку за пазуху и извлек оттуда черную записную книжку весьма потрепанного вида. – Можем мы перекинуться словечком наедине?
Охваченный любопытством, я заверил, что нахожусь в его полном распоряжении. Фон Вул назвал этого вампира «дикой картой», так что теперь мне хотелось проникнуть в тайны этой загадочной и весьма отталкивающей персоны. Юнцт протащил меня сквозь толпу и вывел на пустую террасу, с которой открывался вид на садовый лабиринт во внутреннем дворике замка. В центре лабиринта виднелось массивное изваяние летучей мыши, сжимающей в лапах обнаженный меч – то был геральдический символ клана Дэйра, к коему имел честь принадлежать герцог Глемм. Дождь к тому времени прекратился, но облака в небе напоминали бесформенные кучи грязи, вот-вот готовые разразиться какими-то помоями.
– Я решил принять участие в следующем сезоне «Зова крови», – сообщил Юнцт, шелестя листками блокнота. – За разработку доспехов и экипировки взялся сам, и хотел бы узнать ваше мнение относительно некоторых инженерных решений.
Тут хрящеватый палец Юнцта ткнул в начерченную от руки схему на одной из страничек. Чертеж был совершенно дилетантский, так что я едва сдержал улыбку, но вскоре улыбаться мне расхотелось – конструкция предполагаемого устройства выглядела оригинальной и вполне работоспособной. То была пушка, стреляющая пятнадцатидюймовыми металлическими кольями, предназначенная для крепления на плече. Юнцт пустился в пространные разъяснения, листая страницу за страницей, на которых более детально были изображены отдельные элементы конструкции.
На одной из страниц я мельком заметил сам доспех, к коему должно было крепиться орудие. Выглядел он весьма зловеще – шлем заменяло нечто, напоминающее вороний череп с длинным клювом и украшенное черными перьями, так что носитель доспеха должен был походить на какого-то восставшего из ада птицеголового демона. Юнцт задал мне несколько весьма толковых вопросов, на которые я, смею надеяться, дал не менее толковые ответы. По крайней мере, мой собеседник остался ими вполне удовлетворен.
– Непременно учту ваши замечания по поводу спускового механизма, – насколько мог радушно произнес Юнцт. – Замечу также, что никогда не забываю тех, кто оказал мне услугу. Но вы, конечно, понимаете, что должны сохранить в тайне все подробности этого разговора?
Я заверил, что прекрасно сознаю всю важность конспирации, и потому он может полностью рассчитывать на мое молчание. После чего мы раскланялись, и я остался на террасе один.
В просвете между облаков показался кинжально-острый месяц; его жидкое мутноватое сияние упало на шпили и черепицу замка, скользнуло по ним струйками бледных искр, посеребрило листву аккуратно подстриженных кустов во дворе, на миг превратив их в отлитые из металла копии самих себя. Я воспользовался подвернувшей минуткой тишины, чтобы отдохнуть от неумолчного гомона толпы – но уединение продлилось не долго. На террасе показался фон Вул.