Хронореверс
Шрифт:
Они с капитаном ломали один другого взглядами, старый землянин не собирался сдаваться, но и аретей не мог позволить взять над собой верх. Спор продолжался, они заходили с разных сторон, сержант пробовал капитана на прочность, но у того был козырь, который нечем было перебить. И Хомский согласился.
Они направились в рубку. Там их уже ждали аретейские десантники, доктор и один из навигаторов, Полунин, его перевели на «Селенгу» год назад, и ничего особенного он из себя не представлял. Доктор проверил состояние навигатора, долго и придирчиво изучал Басова, громко вздыхая и цыкая языком. Наконец, он нехотя дал добро, и капитан полез в кокон. Там он сел, наблюдая,
***
Управление здесь непривычное, совершенно не приспособленное для человека. В первые секунды Басов дезориентирован, он ожидал снова оказаться в виртуальной рубке, бесполезной надстройке над обычным нормальным – человеческим! – управлением. Но вместо этого капитана затапливает потоком новых непривычных ощущений. Он висит в пространстве, заполненном миллионами сияющих звезд, тьму расцвечивают яркие пятна туманностей и блеклые мазки далеких галактик. Не сразу приходит понимание: то, что открывается ему, расположено в диапазоне, уходящем далеко за пределы человеческого.
Капитан вслушивается в свое тело, пытаясь ощутить его габариты, расположение, запросы прокатываются по всем узлам и, возвращаясь, приносят ранее неощутимое. Глубоко внутри пульсируют сразу три сердца, одно из которых питает само тело, а еще два… Разобраться капитан не успевает, он чувствует, как в сознание внедряется кто-то еще. Грубый, сильный, он тянется к оружейным системам, в отличие от капитана, он знает, чего хочет. Сектор сознания, еще не исследованный, пропадает, скрытый чужой волей. Потом наступает очередь двигателей, – Басов уже знает, что это такое – темное присутствие тянется к ним, обволакивает, оттесняя сознание капитана.
Этого нельзя допустить, и капитан идет в контратаку. Противник сильнее и больше, но на стороне Басова опыт. Он ловко обходит противника, проводит один за другим несколько обманных выпадов, пульты в рубке попеременно расцвечиваются цветными огнями готовности и отбоя, мощность генераторов то переходит к двигателям, а в следующий момент начинает заполнять конденсаторы пушек. Единственные, что еще не задела битва, это два сердца, первое из которых – они теперь видят это отчетливо – это прыжковый двигатель, никто не хочет броска вслепую. А второе никак не удается распознать, и от того оба стараются держаться от него как можно дальше.
Неприятное чувство внутри. Капитан отвлекается и смотрит через камеры наблюдения на копошащихся в его недрах существ. Освещение отключилось, и системы жизнеобеспечения ушли вразнос, когда он или его противник задели что-то в глубинных системах. Нужно отвлечься, чтобы исправить положение, но тогда он потеряет инициативу, и тогда… Они справятся, все будет хорошо.
Противник наносит подлый удар, выбив из капитана сноп искр в двигательном отсеке, задрожала мембрана в ангаре, зазудел где-то в стволе мозга зуммер о риске разгерметизации, и Басов едва успел закрыть бронестворку. Тогда противник начал бить по системам подачи топлива, регенерации, вентиляционные шахты закрывались одна за другой. Капитан бросился выправлять, но тут же остановился, едва сообразил, что это обманный маневр,
…Уже через три минуты после начала сражения Басов сумел выбить Хомского из системы, противником оказался сержант. Капитан спешно закрывал все лазейки, которые ему удавалось обнаружить. Но через три минуты и пятнадцать секунд тот провел последнюю отчаянную атаку, выбив Басова снова, поле чего их обоих выбило обратно в реальность.
***
Старик оказался чудовищно силен даже вне тела. Хомский лежал в раскрывшемся коконе, тяжело дыша, лицо его блестело от пота, а руки и ноги дрожали так, словно он только что закончил тяжелейший групповой спарринг с пятью партнерами. Едва шевелясь, он ухватился за край, подтянул тело, садясь на дно пластикового ложемента. И без удивления увидел, что чертов землянин уже выбрался и теперь застегивает китель, стоя у пульта. Фаркаш и Богданов замерли на почтительном расстоянии, бросая на Басова настороженные взгляды, а сидящий на одном из свободных кресел Полунин глядел на них с откровенным злорадством.
– Мы о таком не договаривались, боец, – сказал капитан ровным голосом, поправляя застежки на рукавах.
Сержант выбрался наконец из ложемента, встал, стараясь, чтобы дрожь, с которой он так и не сумел до конца справиться, была не так заметна. Хмуро глядя на своих подчиненных, он сказал Басову:
– И хорошо, потому что иначе ты бы подмял под себя все, старик.
– Что ж, так и оставим. Василий, идем, – капитан кивком головы позвал Полунина, и они вышли из рубки. Хомский долго смотрел им вслед, затем повернулся к десантникам:
– Чего пялитесь? Работы нет?
– Почти закончили, сержант, – ответил Фаркаш, – остынь! Что там у вас произошло-то?
– Еще раз все проверьте, к вечеру чтобы все было в норме, – отрезал Хомский. – Посмотрим, как эта штука летает.
***
Тренировочный полет назначили на шесть по корабельному времени. Хомский накачивался крепким кофе с огромным количеством сахара, пока не застучало в висках и не подступило к горлу. В кают-компании с ним оставались Брандхорст, все еще перетянутый бинтами, и Дворжак. Фаркаша и Богданова сержант погнал спать, несмотря на их горячее сопротивление.
Хомский провел по голове ладонями, поморщился, когда задел едва заметные следы от контакта. Пока он был подключен, они не ощущались совершенно, но теперь страшно зудели.
Наконец, подошло время, и сержант отправился в рубку. По дороге он встретил капрала и идущего в паре шагов перед ним капитана Басова, тот не удостоил сержанта вниманием. В рубке он уже привычно снял китель, положил на кресло, рядом встали ботинки. Хомский скрипнул зубами от досады: несмотря на неудобства, он сам не додумался бы избавиться от обуви. Стараясь двигаться легко, сержант забрался в ложемент, дождался, пока Дворжак закрепит на черепе контакты, и закрыл глаза.
Сейчас, когда не было нужды сражаться за управление, он сумел осмотреться внимательнее. Внешние камеры смотрели одновременно во все стороны, в относительно мертвой зоне оставались только сопла двигателей. Фрегат чужаков дрейфовал через пустое пространство, Хомский с трудом распознал пару знакомых созвездий, сейчас странно искаженных. Он потянулся к карте пульсаров, чтобы точнее определить положение, но перед глазами блеснуло красным, и раздался сигнал отказа. У сержанта по-прежнему оставался доступ к оружейным системам, но не к управлению и ориентации.