Хрустальное сердце для балагура
Шрифт:
– Это были мои гренки!
– А это был мой кофе. Считай, мы квиты!
– Ни-фи-га-а-а!
– Яр, тебе на пары не надо? – тихий голос матери, полный заботы и внимания, заставил меня улыбнуться шире. Приоткрыв один глаз, я глянула на застывшую в дверях родительницу и покачала головой.
Этого оказалось достаточно, чтобы мама кивнула головой. И, послав мне воздушный поцелуй, скрылась в коридоре, собираясь на работу. Стойко игнорируя разворачивающиеся на кухне баталии.
– Мелочь, хватит под ногами путаться! Я об тебя уже задолбался спотыкаться, –
Наверное.
Тихо фыркнув, я медленно встала и, осторожно переступая, направилась к месту боевых действий. Умудрившись появиться как раз в тот момент, когда горелые гренки едва не стали приправой к крепкому, черному кофе.
– Уголь в кофе не добавляют, – отобрав у Стаса остатки несчастного завтрака, я с чистой совестью выкинула его в мусор. И осторожно оперлась бедром о стол, скрестив руки на груди. – Ну и? Что вы опять не поделили, чудовища?
А в ответ – тишина. Замечательная такая, многозначительная. И, самое главное, нарушать ее, колоться и даже просто жаловаться друг на друга никто из них не собирался. Сидят как два сыча, пыхтят и молча давятся испорченным кофе и не менее испорченным завтраком.
– А ты что так рано встала, тебе вроде к третьей паре? – нашел, как сменить тему,Ден. Отобрала у него слегка подсоленный кофе, вылила, налила из кофейника новые порции. Братьям и себе.
– С вами если и можно выспаться, то исключительно в мечтах, – хмыкнув, я откопала в вазочке сладкий сухарик. Медленно прожевала и заметила, глянув на настенные часы. – Ну, или в гробу. Но что-то сомневаюсь, что у вас и там не получится найти причину для спора.
– Яра, – мою попытку пошутить не оценили. Правда, провести разъяснительную беседу по поводу черного юмора не успели. Так не вовремя сделавший глоток кофе Ден, мельком глянул на настенные часы, резко потеряв всякое желание читать нотации.
Зато заорал пароходной сиреной, подскакивая:
– Твою ж… Стас, живо собирайся! Опаздываем!
Мелкий, проследив за его взглядом, поступил умнее. Он орать не стал, просто сцапал оставшиеся два бутерброда и унесся в комнату, на ходу пытаясь пальцами прочесать спутанную шевелюру.
– Как дети, – вздохнув, я снова сделала глоток кофе, вполглаза наблюдая за сборами братьев. И даже ни капли не удивилась, когда сначала вернулся Стас, оставивший проект по истории, а затем и Ден, забывший рабочий ноутбук прямо посреди коридора.
Пристроив своего монстра подмышкой, брат сжал меня в объятиях и расстроенно протянул:
– Прости, подвезти не смогу. Вызови такси, не добирайся сама, – и он достал из кошелька несколько купюр. – Даже не думай возражать, – поднял он ладонь, прекрасно зная, что я ему могу сказать по этому поводу. И сбежал, так и не дав возмутиться. Зараза…
Но заботливая зараза. И любимая, что уж там.
Тепло улыбнувшись, я покачала головой.
До университета я добралась на обычном автобусе, вытерпев нашествие школьников, заполнивших собою все свободное пространство. От их криков меня спасла только привычка всегда и везде ходить с плеером. Так что из общественного транспорта я выпала под “Когда уснут драконы” из последней металл-оперы Эпидемии. Не знаю, как насчет драконов в Ксентароне, а вот во мне дракон наоборот просыпался. Раздражение клубилось где-то в груди и грозилось вырваться наружу. Для полного счастья мне не хватало только столкнуться с Елизаровым и его “заей”.
Учитывая, как действовала на меня эта парочка, статья сто пятая УК РФ будет плакать горючими слезами. Ну и их родственники тоже обливаться.
С таким мрачным настроем я поднималась по ступенькам крыльца, стараясь уворачиваться от носившихся туда-сюда студентов. Не сразу заметив, как прямо перед моим носом выросла стена. Твердая такая, могучая и очень твердая. Успевшая поймать меня за локоть до того, как я оступилась и рухнула назад.
– Хованский, – я вздохнула, опознав в препятствии собственного старосту. Эх, даже песню дослушать не дали! Вытащила наушники, сунула их за ворот кофты и вздохнула еще раз.
– С утром, – заметил Илья и, вглядевшись в мое лицо, неуверенно так уточнил. – Добрым?
– А оно таким бывает? – я криво улыбнулась. – Особенно во вторник, когда впереди больше половины трудовой недели?
– Ленишься, Ярусик? – поддразнил меня староста, который вчера весь день от меня не отходил, даже до остановки проводил. Как говорится, вот это я понимаю – основательный подход к обязанностям. Или не совсем обязанностям?
– Хованский, от смерти тебя спасает только то, что мне действительно лень. Ну и габариты у нас несоизмеримы… Мне твой труп просто не дотащить. И не спрятать.
Ворчала я вполне профессионально. А вот спрятать невольную улыбку все равно не смогла. Чем Илья и не замедлил воспользоваться, протянув мне стаканчик, с одуряюще пахнущим кофе и…
Букетик флокс. Яркий такой, пушистый, солнечный. От которого чувствовалось тепло уходящего лета. Небольшой, что не вызывало раздражения от того, что придется этот веник с собой таскать. Нет, очаровательно-радужный букетик. Такой, каких мне не дарили… Очень давно, мягко говоря. Милые цветы, от которых веяло искренностью.
Интересно, это тоже в обязанности старосты входит? Окружать новую студентку приятными знаками внимания и все такое?
– Взятка? – я честно пыталась сохранить недовольное выражение лица. Аж целых две минуты. Но этот запах кофе…
Ох, он был слишком, просто возмутительно притягателен. Он дразнил мой желудок, взял в плен душу и приятно покалывал кончики пальцев даже сквозь толстые стенки стакана. А еще его приятное, сливочно-карамельное послевкусие сделало это утро чуть менее мрачным и не таким печальным, как пару минут назад.