Художник
Шрифт:
– Упасть не боялись?
– улыбнулась девушка.
– Ну крылья -то у нас с рождения!
И он обнял призрачной рукой ее прозрачное плечо.
В гостиной, подсвеченной торшером, за столом друг напротив друга, сидели двое людей. На столе, в ведерке со льдом, стояла бутылка шампанского и разнообразные фрукты. И у мужчины, и у женщины в руках были бокалы с покалывающим нос напитком.
– Ваше здоровье, Эстер!
– мужчина приподнял бокал, глядя женщине в глаза.
Она
– И ваше, Бернат!
Они отпили вино.
– Ваш брат не будет Вас искать?
Бернат проницательно посмотрел на женщину и ответил, наблюдая за ее реакцией:
– Нет, думаю, он обрадовался, что мы ушли вместе, и сразу побежал к своей долголетней страсти.
Эстер вопросительно приподняла бровь. Мужчина прикрыл глаза, растягивая паузу и смакуя напиток.
– Великолепное шампанское!
– наконец, изрек он.
– Приятный, терпкий аромат. А Вам песни кто-то пишет?
– Хотите предложить свои услуги в роли сочинителя баллад?
– усмехнулась женщина.
– Я пишу их сама. Так, как нравится мне. Иногда заказываю тексты у одного столичного стихотворца.
– И кому же были посвящены две последние песни?
– Как? Вы разве не догадались?
– Эстер тоже умела держать паузы и не отвечать на каверзные вопросы.
Бернат покряхтел, догадавшись, что его обыграли.
– Вероятно, дочери нашего уважаемого мэра?
– Именно.
– Но тогда почему "ты нужен мне" и "вернись, любовь"? Согласитесь, странное обращение женщины к женщине.
– Есть такой художественный прием, как обращение от чужого имени.
– И от чьего имени Вы обращались?
Женщина поморщилась:
– Вы как-то чересчур дотошно выспрашиваете, словно в моих словах услышали личную заинтересованность.
– У Вас было такое лицо, словно Вы потеряли близкого друга.
– Это всего лишь театр, игра. Если я буду петь без вдохновения, меня не станут слушать. А у Линды наверняка был роман, и не один. Поэтому песни о разбитом сердце - беспроигрышный вариант.
– А может, ей неведомо безнадежное чувство потери?
– Спросил Бернат, знавший мэрскую семью весьма хорошо.
И они постепенно перемыли косточки многим знакомым, не касаясь лишь единственного человека, об отношении к которому противоположной стороны хотелось знать им обоим.
Когда глаза начали слипаться, а госпожа Эстер пожаловалась на усталость, Бернат поднялся и, извинившись за позднее вторжение, поцеловал женщине кончики пальцев:
– Спасибо за приятный вечер. Пойду-ка я, поищу младшего. Что-то сердце не на месте.
– А что с ним могло случиться?
– тут же встрепенулась еще недавно засыпавшая на глазах женщина.
– Он плохо себя чувствует?
– Боюсь, что слишком хорошо.
– Тогда чего Вы боитесь?
– Есть кое-что... Но это - дела семейные. Ложитесь спать, милая госпожа
Женщина решительно набросила на плечи шаль.
– Пойдемте! Мне не нравятся Ваши интонации. И чтобы не вертеться в постели, представляя себе всякие ужасы, я пойду с Вами. Хочу убедиться, что с вами обоими полный порядок, и Вы тоже спокойно ляжете отдыхать!
Она решительно открыла дверь, выпуская его из комнаты. И также решительно взяла под руку, пока они шли коридором.
"Интересно, за кого она переживает, за Иржика или за меня?" - подумал Бернат. Потом представил образ брата рядом с собой. "За него, паршивца!"
– Куда мы идем?
– спросила Эстер.
– На четвертый этаж. Хочу посмотреть сначала его номер.
Поднявшись на лифте и пройдя немного вперед по мягкой ковровой дорожке, они остановились перед дверью.
– Стучите!
– Кивнула Эстер, кутаясь в шаль.
Бернат постучал. Дверь открыл охранник с голым торсом, босиком, но в пижамных штанах.
– Ой!
– Сказал он и, протянув куда-то руку, вытащил халат, тут же накинув его сверху.
– Где Иржи?
– сдвинув брови, грозно спросил Бернат.
– На диване...
– пролепетал Йожеф.
– Смотрит телевизор.
Бернат отодвинул охранника и зашел в гостиную.
На полу, перед диваном, стоял низкий стол, на котором лежали сыр, хлеб, нож. Дымились две чашки. Громко работал телевизор, показывая развлекательную программу. Иржи, тоже в одних пижамных штанах, лежал на животе и, поедая сыр, громко смеялся над глупыми шутками. Обернувшись на шум, он увидел брата и Эстер. Сзади стоял разводящий руками охранник.
– А вы чего не в постели?
– удивленно спросил он, закладывая остаток сыра за щеку.
Вопрос прозвучал двусмысленно. Эстер покраснела, не отводя жаркого взгляда от прекрасного лица и тела Иржи.
– Вы несколько припозднились.
– Все также не вставая, нахально продолжил тот.
– Время визитов давно закончено. Или ты, Бернат, считаешь, что я должен быть под твоим неусыпным надзором круглые сутки? А зачем ты привел госпожу Эстер? Или тебе кажется, что я лишен нежной женской ласки? Не переживай! У меня есть чудесный друг!
Лицо певицы вспыхнуло от этих грубых намеков. Ей хотелось убежать за дверь и расплакаться одновременно. И еще высказать художнику то, что сладким, но, увы, бесполезным грузом лежало на ее сердце.
– Идемте, госпожа Эстер! Я просто очень устал и паникую по каждому поводу!
– Потер лицо Бернат, выпроваживая упирающуюся женщину из номера. Из-за неплотно закрытой двери раздался дружный смех.
– Мы переживаем, а он веселится!
– Горько сказал старший брат.
– Не надо ругать его за это. Мы ведь не можем даже представить, что за следующим поворотом готовит для нас судьба. Спокойной ночи!