Хулиган напрокат
Шрифт:
— Нагулялась? — без тени смущения спрашивает у меня Макс. Как будто между нами и не было этих нескольких дней молчания. — А теперь пойдем. Надо успеть дойти до машины до ливня.
— Ты офигел? — возмущенно фыркаю я.
Но саму себя не обманешь. Внутри меня просыпаются все долбанутые бабочки. Через них словно пропустили двести двадцать.
— Ольховский, ты чего здесь забыл? — к возмущениям подключается и Алекс.
Макс вздыхает, закатывает глаза, но потом возвращает свой взгляд только на меня. Пронзительный и без единого намека
— Ее здесь забыл. Вот за ней и пришел.
— А ты сначала у Олеси поинтересуйся… — слышу лишь по интонации, что Смирнов закипает.
Потому что, пока мой пульс обезумевши шкалит, я смотрю только на этого… расхорохоренного придурка в смешной кофте со мстителями. И Макс кривится:
— У тебя забыл спросить, Алеша.
Я ничего не успеваю сообразить и дать хоть какого-то ума происходящему. А в карих глазах вспыхивает невероятно дьявольский огонек. Максим делает шаг. Меня обхватывают его сильные руки и как пушинку поднимают в воздух.
А уже через секунду я оказываюсь просто взвалена и перекинута через его широкое плечо…
Глава 25
Оказавшись висящей вниз головой, я, наконец, перестаю воспринимать все происходящее как должное.
— Макс! Отпусти! — брыкаюсь, болтая ногами в воздухе, а руками колочу по спине своего похитителя.
— А ты повеси чуток так. Кровь к твоей головушке прильет и, может, правильные мысли туда придут, — усмехается Максим и поправляет меня у себя на плече, словно несет мешок картошки.
Еще и ручищи свои это нахальное мужланище пристраивает прямо на мои бедра.
— Какие? — злобно цежу я ему куда-то чуть ниже лопаток. — Что ты придурок? Так я и так об этом знаю.
— Ничего ты не знаешь, Синичкина. Вот, например, обо мне и моих царапинах. Тебя же это так взбесило?
Я взрываюсь от кипящего в крови адреналина. Отчаянно размахиваю руками-ногами, пытаясь вывернутся из наглых лап.
— Какой же гад, Ольховский! Я не собираюсь слушать о твоих потрахушках!
— Ну собственно я в тебе и не ошибся, — обреченно вздыхает Макс.
— Зато я ошиблась. Почему-то решила, что ты не такой уж и лживый.
Мой похититель неожиданно тормозит. Легким движением одной руки снимает со своего плеча и ставит на ноги.
— Спорим, тебе сейчас за эти слова будет стыдно?
Через разлетевшиеся от прогулки вниз головой пряди вижу ехидную улыбочку Ольховского. Сжимаю кулаки, умоляя себя не кинуться на него и не отмутузит. Хотя…Насколько там сокращают срок за убийство в состоянии аффекта?
— Это мне-то должно быть стыдно? — повышаю голос в унисон очередного грохота после вспышки молнии. — Знаешь ли, это не я обнимаюсь с одной, а потом щеголяю с расцарапанной спиной от другой, — все же проговариваю в лицо Максу то, о чем думаю последние несколько дней. Плевать!
— Ты ревнуешь… — он расплывается в невероятно счастливой улыбке.
— Боже
— Это Майер расцарапала мне спину, — неожиданно равнодушно выдает Макс.
А его слова оказываются сильнее любого самого страшного удара грома. Кислород комом становится поперек горла.
— Макс, имей совесть, а? — хриплю не своим голосом. — Не посвещай, пожалуйста, меня в свои постельные игрища.
Но он, наоборот, пытается лишь приблизиться ко мне, делая шаг.
— Ты можешь выслушать меня?
Я резко отшатываюсь, разворачиваюсь прочь. Отрицательно машу головой. Хватит! Даже слушать не буду. Майер! Это была чертова Инга! Я хочу просто завопить от этой мысли.
И он еще так спокойно об этом заявляет и просит послушать! У меня, видимо, на лбу уже прямо прописалось: дурочка.
В груди все сжимается от боли. Я обнимаю себя за плечи и под раскатистый рокот грома ускоряю шаг. Тяжелых капель дождя становится все больше. Они неприятно бьют по коже. С каждым таким ударом я вздрагиваю, но, наверное, это единственное, что отвлекает меня от мысли разреветься вот прям здесь.
Люди разбегаются по набережной кто куда, прячась уже от начавшегося проливного дождя. И только я упрямо шагаю вперед по тротуару вдоль дороги, куда глаза глядят. Слушать про Майер и Ольховского выше моих сил. Пусть лучше в меня шарахнет молния!
Но рядом со мной уже равняется капот знакомой черной машины. Она медленно плетется вдоль тротуара, а я продолжаю гордо вышагивать под усиливающийся дождик. Не поворачиваю головы, даже когда из приоткрытого окна машины краем глаза замечаю выглядывающий нос Ольховского.
— Лесь, не дури. Дождь же! Сядь, и поговорим, — вежливо приказывает он под раскат грома.
Молчу. Смахиваю влажные волосы с лица, но упорно иду, сама не зная куда.
Издав короткий рычащий звук мотором, иномарка Ольховского одним рывком въезжает на тротуар и нагло пересекает пешеходную дорожку.
Я не успеваю и возмутиться, как Макс выскакивает из салона. Громко хлопнув дверью машины, он огибает ее капот и под холодящий душу взрыв грома предстает передо мной.
Теперь мы оба стоит на тротуаре под проливным дождем.
— Сядь, — угрожающе понижает голос Макс. — Мне есть, что тебе рассказать.
— Майер расскажи, — язвительно цокаю я.
Макс вскидывает голову, подставляя лицо потоку холодных капель, и устремляет взгляд в серое небо:
— Синичкина, как же ты меня бесишь, а! — громко выдыхает он. — Я ради тебя районное ОВД на уши поставил! Целое театральное представление разыграл. Вот на кой черт мне это надо было, если бы меня интересовала Майер. Я сюда приехал из-за тебя, — Максим перестает разговаривать с тучками и облачками и теперь таранит взглядом меня. — Я тебя из-под носа Алеши утащил, хотя он мог запросто взять и втащить мне за это. Я бы вот втащил, если бы кто-то вот так взял и украл тебя на моих глазах.