Хулиган напрокат
Шрифт:
Да твою же мать! Что происходит-то?
От непонимания и злости у меня уже трясутся поджилки. Чувствую себя полным идиотом. Только даже не знаю за что и почему?
Позавчера же все было нормально. Леся улыбалась, невинно прятала взгляд, смешно краснела… но даже сквозь сон и пронзающую головную боль помню, как безбоязненно она льнула ко мне, когда я…
Мысли путаются в моей башке с катастрофической скоростью. Провожу пальцами по волосам, слегка оттягивая их.
Я же не мог ее задеть или обидеть в тот вечер?
Каша в голове становится еще гуще. Смотрю на быстро удаляющуюся спину Синичкиной, понимая, что я что-то упускаю.
Поэтому ловлю Олесю уже возле лестницы, преграждая собой дорогу. Она тормозит, лишь вписавшись мне в грудь.
— Я тебя чем-то обидел? — задаю вопрос прямо и пытаюсь поймать взгляд ее глаз, который Леся теперь старательно спрячет.
— Макс, пропусти, а? — устало вздыхает.
Она делает шаг вправо, и я зеркалю ее движения. Она все-таки поднимает на меня свои сердитые голубые глаза, и я, наконец, все для себя понимаю.
Все это меня бесит, потому что нравится.
Черт подери, да! Мне тупо нравится Леся. Вот как есть нравится: и на той вечеринке, и ванной и на моем диване. Даже сейчас нравится, когда одаривает меня взглядом как будто я вселенское зло.
А вот чувствовать себя немного болваном мне не нравится.
— Лесь, — смягчаю интонацию. С этой девочкой опаснее, чем на минном поле. — А, может, перестанем делать вид, что наша сделка…
— Согласна. Давай. Я хочу все это прекратить, — повышая голос, выпаливает она.
— Что «все»? — опешиваю так, как еще никогда в своей жизни.
— Наше с тобой общение и взаимопомощь.
Во рту сразу становиться мерзковато сухо. Я, вообще-то, совершенно не об этом сейчас пытался сказать Лесе. Да и чувствую совсем не то, что она имеет ввиду.
— И с чего такая резкая смена настроения? — хриплю я.
— Почему резкая? Свою функцию парня напрокат ты выполнил на отлично, а большего мне от тебя и не нужно.
Ее слова и равнодушное пожимание плечами напрочь выбивают меня из колеи.
— Напрокат, значит. Ну хоть к эскорту не причислила, — хмыкаю обалдело.
— А ты попробуй. Играть в чувства у тебя хорошо получается.
Я ни черта не понимаю, но никак не реагировать на такие странные выпады свою в сторону уже тоже не могу. Теперь не знаю, чего хочется больше: встряхнуть и привести в нормальное чувство эту девчонку невероятно голубыми глазами или…
— Из тебя тоже актриса ничего так… — не могу сдержаться и бросаю Лесе со злостью.
— Спасибо, — с такой же эмоцией получают от нее ответ.
— Да не за что… — усмехаюсь как можно язвительнее. — Все?
— Все.
— Отлично, — рычу я. Сука! У меня сейчас сломаются ребра от распирающего, жгучего чувства под ними.
— Да замечательно! — на весь коридор выкрикивает Леся.
— Супер! —
Наши лица в сантиметрах друг от друга. Взгляды сцепляются, а дыхание Леси становится шумным. В глубине ее глаз замечаю проблески обиды. Они блестят так, словно готовы заполнится слезами.
А через мгновение Олеся молча огибает меня и пулей сбегает вниз по лестнице. Только и успеваю увидеть ее подпрыгивающие локоны, собранные в тугой хвост.
Стою теперь на лестнице один. В моей голове вертится единственный вопрос. Это я дурак или как?
Растерянно мну лицо ладонями, а душа просто закипает изнутри.
«а большего мне от тебя и не нужно…»
Фак! В одни момент в мои вены происходит бешеный впрыск неконтролируемой злости, а мой кулак летит в распахнутую дверь, разделяющую коридор и лестницу.
По ним тут же грохотом прокатывается звук удара, и с таким же грохотом на пол валится плакат, висящий рядом на стене.
— Ольховский! — голос деканши за спиной не заставляет себя ждать. — Зараза ты бессовестная! Марш ко мне в кабинет!
Твою же гребаную мать! Сцепив зубы, я засовываю ноющий кулак в карман толстовки. Бесит все вокруг до того, что становится мало воздуха в легких… Синичкина точно доведет мне до чертиков.
Глава 22
Оказывается, реветь, запершись в женском туалете, может не только героиня сопливой американской мелодрамы. Я тоже так умею.
Меня трясет, а обида жалит в самое сердце. Но так ему и надо. Заслужило! Я не просила его влюбляться в Макса Ольховского. Мне всего лишь нужно было притвориться.
Изобразить эти чертовы чувства. Изобразить, а не чувствовать! А что я?
Сегодня я точно и остро поняла, что влипла в Макса по уши. Стоило только опять заглянуть в этот бесконечный омут карих глаз, услышать голос и весь мой настрой и самоуговоры полетели в тартарары.
Вчерашний день я стойко держалась, делая вид, что понятия не имею о мобильной связи и телефонах. Но трубку хотелось взять аж до ощущения ломки в теле.
И видимо, это отражалось и на моем лице. Расспросов от дедушки, почему я отказалась от ужина и решила лечь спать уже в девять вечера, избежать не удалось.
— Ольховский? — строго спросил он, пока я вяло болтала ложкой в кружке с чаем.
А мне как пуд соли сыпанули на свежую рану. Даже предательски защипало в глазах… но не скажу же я деду правду?
— Нет. Просто голова болит.
— Леся, если он только попробует тебя обидеть…
— Дедуль, Ольховский здесь ни при чем, — с громко стучащим внутри сердцем, улыбнулась я, а под столом скрестила указательный и средний палец. — Честно.