Хулиган напрокат
Шрифт:
Не знаю, поверил ли дедушка или нет. Он просто промолчал, тяжко вздыхая.
Только я не врала. Максим действительно не виноват. Я вляпалась сама. Сначала решила выразить симпатию Алексу, а теперь вот… Выбрала вариант еще по-круче.
Надо быть полной дурой, чтобы взять и втюриться в того, у кого в карманах вместо мелочи осколки чужих сердец. Это же Ольховский! Сколько я слышала сплетен о нем от девчонок.
Но я непробиваемая идиотка, которая даже не сразу поняла, что влюбляется. Когда это
Там на вечеринке? Или в примерочной? А может, в самую первую встречу в той подсобке? Как он смог влезть мне в голову, в мысли, в сердце? Это уже, наверное, и значение не имеет.
Любой всплывший в памяти момент, проведенный рядом с Максом, заставляет ныть душу, отчаянно ускоряя мой пульс.
И там на диване, в руках спящего Ольховского я посмела где-то глубоко в подсознании всего лишь на секундочку разрешить себе пустить корни мысли, что все это по-настоящему.
Но те царапины на спине быстро вернули меня туда, где мне и место.
В круг дур, которые строят воздушные замки и потом ревут по Максиму.
Чем я сейчас и занимаюсь в тесной каморке преподавательского туалета.
Из-за плотно запертых дверей слышу звонок с первой пары, и мне приходится нехотя слезть с подоконника.
— Соберись, тряпка, — бормочу сама себе под нос, стирая мокрые разводы со своих щек.
Но стоит только взглянуть на себя в зеркало, как горло опять стискивает колючий спазм. Опухшие глаза, покрасневший нос, бледные губы и торчащие в разные стороны волосы, выбившиеся из хвоста на затылке.
Царапала ему спину явно не такое стремное чудище, которое смотрит на меня из зеркала. В голове опять всплывают слова Майер: «Его что, с тобой не было?».
И я до тошноты боюсь даже мысленно связать ее намеки и живопись на спине Макса.
Господи, ну какая же я все-таки…
— …дура! Дура! — шумно втягиваю сопливым носом воздух, закрывая лицо ладонями.
Как же мне хотелось ему все высказать! И про поцелуи, и про то, насколько это подло обниматься со мной, когда спину царапает другая.
Но я бы снова выглядела посмешищем. Разве Максим что-то мне обещал? Кто я ему, чтобы съедать саму себя от этого ядовитого, прожигающего кровь чувства? Я и моя ревность Максу никто.
Надо было нарисовать себе на лбу напоминание, что Ольховскому я нужна, чтобы не загреметь в армию.
Вон как засуетился, стоило мне только исчезнуть с радаров. Издаю судорожный стон себе в ладони. И вот на кой черт я стащила эти дурацкие ответы у дедушки?
Убираю ладони от мокрых щек и опять гипнотизирую свое отражение. Дура! Я буду повторять себе снова и снова, даже если это займет вечность.
Умывшись ледяной водой, приглаживаю влажными пальцами распушившийся хвост. Становится лишь еще хуже. Выгляжу как прилизанная
Психую и просто срываю резинку с волос. Разлохмачиваю их ладонями по плечам и, даже не взглянув в зеркало, вылетаю из дамской комнаты.
К черту пары. После выходки Ольховского возвращаться в группу зареванной все равно что отдать себя на растерзание голодным гиенам.
Меня испотрошат взглядами и шушуканьем за спиной.
Решаю прогулять и этот учебный день в парке, который в двух кварталах от университета.
Но прямо на выходе в дверях с размаха нос к носу сталкиваюсь со Смирновым. Как всегда, в накрахмаленной рубашке и брюках, а волосы идеально уложены в модную прическу.
— Доброе утро. Прости. Проходи, — Алекс лучезарно улыбается, пропуская меня вперед, но кинув на меня мимолетный взгляд, тут же меняется в лице. — Лесь, что-то случилось?
Отрицательно машу головой. Разговаривать совершенно ни с кем не хочется. А Смирнов, аккуратно взяв меня за локоть, уже отводит в сторону.
— Я вижу, что ты зареванная, — он обеспокоенно хмурится.
— Аллергия, — вру и краснею.
— Ясно, — недоверчиво тянет Алекс. — Тогда тебя не ждать в субботу на набережной? У нас там концерт благотворительный. Ты просто на прошлом студсовете не была. Мы записывали добровольцев. Я взял на себя смелость и добавил тебя в список, но если ты приболела…
Черт. Как хочется сейчас послать весь студенческий совет и все, что с ним связано, куда-нибудь запредельно далеко. Но я лишь обреченно вздыхаю и шмыгаю носом:
— Нет-нет. Я приду.
— Вот и отлично. Все подробности пришлю сегодня в общий чат.
Поджимаю губы, просто киваю в ответ и внезапно думаю о том, что если Алекс прям сейчас уйдет, куда и собирался, то я даже обрадуюсь. Но он, как назло, делает страдальческое лицо и кладет мне ладони на плечи.
— Эй, Олеся, — Смирнов приободряющие встряхивает меня, — веселее. Непривычно тебя видеть такой букой.
Я с вялой благодарностью выдавливаю из себя улыбку. Уйти отсюда хочу, а не смотреть на холеного Алекса.
Меня спасает звонок на вторую пару. Убрав, наконец, от меня руки, Смирнов выжидающе приподнимает брови: идешь?
— Я сегодня лучше домой. Подлечусь, — опять двигаю головой по горизонтали и пячусь к спасительному выходу.
И ура! Алекс бросает мне прощальный жест и скрывается из виду в толпе студентов.
Оказавшись на улице, вдыхаю теплый майский воздух. Да, точно. Я просто зависну сегодня в парке.
Но мои планы меняются и слишком быстро. На телефон приходит сообщение.
Макс: «Норм смотритесь с Алешей. Не благодари. Хотя нет. Благодари. Будь так любезна, наконец, прислать мне мои ответы на экзамен».