Хулиган напрокат
Шрифт:
И только тогда выползаю из зала в раздевалку.
В полумрачном помещении, заставленном по периметру узкими ящиками, натыкаюсь на Тоху, сидящего на лавочке и завязывающего шнурки на кроссах. В спортивных шортах и блистая подкачанным торсом, дружище встречает меня, округлив глаза.
— Фигасе какие люди. Какими судьбами?
Усмехаюсь, переводя сбитое дыхание, и подхожу к своему шкафчику:
— Вообще-то, мы с тобой в одних спортклуб ходим. Забыл?
— Это ты уже обо мне забыл. Давно тебя здесь не видел,
— Занят был. Болел, — отвечаю односложно. Достаю из сумки воду и, под пронырливый взгляд Тохи, припадаю к ее горлышку.
— А я думал, уроки свои учишь. Когда пересдача? — весьма серьезно допытывает меня он.
Перестав жадно поглощать воду, я снова напряженно выдыхаю:
— На следующей неделе.
— И долго тебе еще парня ботанички изображать?
Хочется поправить Антона: «Леся не ботаничка» — но вовремя давлюсь этими словами. Мне уже как-то пофиг. Не скрывая раздражения, забрасываю бутылку с водой обратно к себе в сумку.
— Уже все.
— Ну слава халяве, — Тоха прямо-таки оживляется, заерзав на лавке. — Ответы уже у тебя?
— Будут, — цежу я. Повернувшись к другу спиной, рывком стаскиваю с себя через голову насквозь промокшую футболку и кидаю ее к своим вещам.
Будут. Вытрясу их из Синичкиной. Нервы измотаю, но заберу. Я заслужил, в конце-то концов. Принес Лесе чуть ли не на блюдечке с голубой каемочкой ее Алешку.
— О-о-о, ясно чем ты болел и как тебя лечили, — неожиданно ехидно усмехается Тоха.
— Ты о чем? — задумчиво копошусь у себя в спортивной сумке в поиске полотенца.
— О росписи твоего лечащего врача на спине. Так болеть и я люблю.
— Какой росписи? — застываю на несколько секунд перед своим шкафчиком.
А потом на автомате тянусь одной рукой за свою спину. Кладу ладонь на потную кожу и веду по ней. Под пальцами сразу же оказываются шершавые линии, а я получаю нокаут своей же мыслью.
Так и стою истуканом с заведенной за спину рукой, пока и хаотичные догадки криво-косо, но складываются в моей голове в пазл.
Твою дивизию! Леся! Моя вредная и гордая заноза! Теперь хрен ты сбежишь от разговора.
Молниеносно запихиваю все тренировочное вещи в сумку. Душ приму дома.
— Ты чего? Уже уходишь? — с недовольным изумлением бухтит Антоха, наблюдая, как я переодеваюсь прямо на ходу в джинсы, толстовку и уже лечу на выход из раздевалки с вещами наперевес.
— Ага. Прости, друг, — улыбаюсь виновато, перед тем как исчезнуть из его поля видимости. — Мир спасать надо!
Мой внутренний и мое душевное равновесие. Сейчас меня просто подстегивает разобраться с этой Майер и перестать быть в черном списке у Леси.
Рыжую надо проучить, а Синичкину снова заставить улыбаться мне, а не Смирнову.
Но решаю это сделать красиво. Если что-то кому-то доказывать, то так,
Пока прогреваю мотор машины у спортивного клуба, делаю первый звонок — своему крестному.
Иван Петрович — мировой мужик, даже несмотря на должность начальника одного из районных овд. И после небольших уговоров, он соглашается мне помочь.
— Вот, малой, ты даешь. Ну если только ради любви… — усмехается дядя Ваня в трубку. — Приезжай. Чего уж там.
А второй мой звонок летит рыжей. Благо найти ее номер оказалось не проблема. Он просто указан у нее же в инстаграм.
— Инга, привет. Это Ольховский Макс, — елейно щебечу Майер, пока по ту сторону динамика слышится шумное дыхание. Сто пудов она всячески пытается сдержать свое радостное повизгивание — А мы можем с тобой встретиться?
Глава 24
Облокотившись о массивные перила, смотрю как старые и ржавые баржи медленно рассекают серо-бурую воду Дона на фоне темно-синих туч. И мое настроение именно такого цвета. Я даже платье на выход сегодня подобрала в тон: серо-синее в какую-то непонятную крапинку.
Этот бессмысленный и беспощадный для меня концерт закончился, и теперь можно больше не давить улыбку. Пока остальные члены студсовета помогают выступавшим собрать реквизиты и оборудование, я тихо слиняла подальше от толпы.
За прошедший день ничего не изменилось. Я все еще маюсь. И не только над своими чувствами, но и над украденными ответами. Несколько раз я честно пыталась отправить Ольховскому то, что он отработал. Даже прикрепила к этому сообщение «получите-распишитесь», но каждый раз что-то мешало мне это сделать. То дедушка являлся в комнату, то дедушка звал из комнаты, то Зоська запрыгнула в шкаф с посудой. Пришлось несколько часов вычищать кухню от осколков.
В общем, посуды нет, а ответы все еще у меня. А сейчас мне просто хочется быть вредной и никому ничего не отправлять. Пусть понервничает!
— Вот ты где. Мы уже все. Едем? — от внезапно появившегося под боком Алекса я вздрагиваю.
Довольный Смирнов дружелюбно смотрит на меня в упор.
— Езжайте, а я останусь. Прогуляюсь, — отвечаю ему скупой ответной улыбкой.
— Одна? — идеальные брови Алекса ползут вверх.
— Ну да…
— Ладно. Как скажешь… — он поджимает свои губы. Смирнов уже собирается уходить, но стопорится. Наклонив голову набок, озабоченно проходится по мне взглядом. — Олесь, у тебя все нормально? Просто ты весь день смотришь в одну точку. И извини, конечно, но глаза у тебя опухшие.