Хунну. Пепел Гилюса
Шрифт:
Получив от Минь Куня приказ срочно выехать на север страны, Мэн Фэн, находившийся в то время в южных пределах империи, и в очередной раз жестоко подавлявший восстание кянов, быстро передал дела и в сопровождении ста всадников в начале лета сто восемьдесят первого года прибыл в крепость Сэньду, где был неотложно принят Минь Кунем. В ходе этой встречи, продолжавшейся несколько дней, Мэн Фэн по заранее изданому указу императора был извещён о назначении его заместителем Минь Куня и в свои двадцать девять лет, с великой радостью вошёл в ближайшее окружение самого императора Ханьской империи Линь Цзана. За время пребывания Мэн Фэна в крепости между двумя высшими сановниками тайной службы в результате часами длившихся бесед и разговоров возник единственно верный, по их мнению, план. Ими было принято решение собрать несколько тысяч воинов, сделать вылазку и напасть на пограничные дозоры хуннов, захватить как можно больше пленных и, подвергнув их изощрённо-жестоким пыткам, попытаться хоть немного прояснить ситуацию: что же на самом деле происходит у северных варваров? Для осуществления этого плана из Сианя были вызваны пять тысяч копьеносцев, около трёхсот арбалетчиков и в дополнение к ним ещё тысяча человек конницы.
Захват, пленение хуннского или сяньбийского воина были делом огромной
В середине лета в Сэньду прибыл последний отряд из Сианя, и все набранные войска немалым лагерем расположились около находившейся в полутора десятках километрах от Стены крепости. Минь Кунь, назначив во главе войска Мэн Фэна, приставив к нему опытного военачальника Чжен Ги, приказал вывести войска и начать продвижение в сторону степи. Повинуясь приказу, Мэн Фэн вывел доверенные войска за Стену, разделил на три колонны, миновал дозорные башни и, продвинувшись дальше на север, добрался до полосы леса и кустарников, после устроил войскам привал. Во время этого короткого отдыха к войскам прибыл один из самых опытных ханьских шпионов по имени Фань Чун, которому ценой жизни всех агентов удалось, добыв важнейшие сведения, живым возвратиться на родину. Теперь он в простой одежде номада, с хуннской причёской на голове, (идущая от темени до бровей чёлка и две ниспадающие от висков косички, достигающие мочек ушей, в которые для придания им толщины и красоты, были вплетены разноцветные шёлковые ленточки) шатаясь от усталости, стоял перед Чжен Ги. Он сообщал, что по направлению к ним движутся пятьсот с лишним хуннов во главе с самим жичжо ваном Хуннской империи Сюуньзаном, и что отряд хорошо вооружён, у каждого воина имеются по два-три заводных коня, и что в походе участвуют отборные опасные воины. Далее соглядатай сказал, что по его расчётам хунны доберутся до этих мест дня через три-четыре. Он утверждал, они направятся обязательно в их сторону, потому, как выяснил ранее, они намерены, проникнув за Великую стену, опустошить окрестности Сэньду и, если получится, взять приступом саму крепость. Оснований не верить шпиону не было, так как Чжен Ги его знал – это был тот человек, засланный два года назад Минь Кунем в степи. Получив эти сведения и отправив Фань Чуна в обоз, он, немедля передал полученные вести Мэн Фэну. Тот, боясь поверить в такую удачу, но уже втайне про себя надеясь схватить самого жичжо вана, решил устроить кочевникам западню. Для этого забрал у Чжен Ги старого опытного воина по имени Ван Куан, непревзойденного мастера по устройству засад, и объехав с ним всю округу, нашёл то единственное место, которое никак не могли миновать хунны. Это была широкая поляна, со всех сторон окруженная высокими деревьями, кустарниками и вдалеке от неё с двух сторон ограниченная высокими скалами. Несмотря на увещевания Чжен Ги, Мэн Фэн отправил большую часть войска назад, оставив при себе три тысячи копьеносцев, тысячу меченосцев, всех арбалетчиков и двести всадников, посчитав это число более чем достаточным для поимки и уничтожения хуннов. Следуя советам Ван Куана, велел поймать в силки птиц, могущих выдать присутствие засады, заодно разорить их гнёзда. Также приказал приготовить в походных котлах особый экстракт из молотых растений, отбивающий малейший запах, и предположительно за несколько часов до появления варваров велел всем намазаться.
Иначе двигавшиеся впереди основых сил хуннские дозорные, обладающие звериным чутьём и зрением, могли легко обнаружить засаду. Ибо не было случая, когда кочевники при своих набегах не ставили впереди войска самых зорких и чутких воинов, умевших издали уловить запах человека, далеко-далеко увидеть притаившегося в траве врага, за сотни метров услышать тихие, скользящие шаги ханьской пехоты. Но и ханьцы при своих передвижениях использовали не менее чутких и зорких воинов из наёмных кочевников – жужаней, способных за несколько сот метров уловить тихий шелестящий звон вынимаемого из ножен кривоватого хуннского меча или за километры в ночи увидеть высекаемую подковой об камень искру скачущей сяньбийской лошади.
Глава 2
После долгих томительных дней ожидания, утром третьего дня ханьскими дозорными, прячущимися в густых листьях самых высоких деревьев, был замечен отряд кочевников, направляющихся в сторону засады. Извещённые дозорными, ханьцы терпеливо замерли в немом, тревожном ожидании, только несколько человек, неотличимо подражая голосам пойманных птиц, стали имитировать их спокойный шебет. Спустя некоторое время на противоположный от ханьцев край поляны бесшумно вышли трое хуннов и, настороженно сделав несколько шагов, остановились, сняли шлемы и, медленно поворачивая головы направо и налево, стали внимательно прислушиваться к звукам поляны и леса. Одновременно напряжённо вглядываясь в растущие перед ними кустарники и деревья, держась всё время настороже, один из них лёг на траву и, прислонив ухо к земле, долго вслушивался, стараясь уловить подозрительные шумы, после чего медленно поднялся, недоверчиво оглядываясь вокруг, присоединился к остальным. Постояв немного без движения, троица так же беззвучно исчезла, как и появилась. Ещё не зная, обнаружена засада или нет, Мэн Фэн знаками приказал стрелкам зарядить арбалеты, и те, боясь сделать лишнее движение, тихо зарядились, и застыли, как каменные изваяния.
Примерно через полчаса ожидания на поляну, ведя за собой заводных лошадей, выехал передний отряд степняков, состоящий из ста с лишним всадников, вслед, отстав от передних на тридцать-сорок метров, выехали и основные силы. Все они, уверенные в полной безопасности, одетые в кожаные панцири, в кожаных шлемах, с мечами на поясах, с небольшими круглыми щитами за спинами, с луками, с колчанами, полными стрел, спокойно ехали шагом, тихо разговаривая между собой. Терпеливо пропустив кочевников почти до конца поляны, Мэн Фэн приказал арбалетчикам открыть стрельбу по варварам и по их коням, потом разделив копьеносцев на отряды по пятьсот-шестьсот человек, стал по очереди отправлять на хуннов, стараясь не давать
Приказав нескольким всадникам отогнать назад лошадей, без промедления вступил с оставшимися людьми в бой, желая на мечах наказать ханьцев: тем самым втянул воинов и самого себя в засасывающую круговерть гибельной для хуннов рукопашной сечи. Драгоценное время для отхода было упущено и, повинуясь приказу Сюуньзана, хуннам и сяньбийцам не оставалось ничего другого, как сразиться с вцепившимися в них мёртвой хваткой копьеносцами.
Издавна, ещё со времён шаньюя Модэ, обладая умением вести степные войны, полководцы хуннов и их воины никогда не старались без крайней на то необходимости ввязываться в ближний бой, предпочитая дальний бой с применением луков. Но если по какой-либо причине всё же вступали в рукопашную, то мастерски, изощрённо владея мечами, копьями, булавами, боевыми топорами, кинжалами и длинными сяньбийскими ножами, обладая необыкновенной силой и быстротой, наносили врагам небывалый урон, если требовалось, всегда стояли в битвах насмерть, до последнего человека.
И сейчас они окончательно завязли в не останавливающейся ни на миг кровавой рубке. Сражаясь в первых рядах воинов, Сюуньзан, случайно взглянув налево, в сторону леса, успел заметить своим острым зрением бегуших ханьских арбалетчиков, которые, выполняя указание Чжен Ги, намеревались выйти в тыл хуннам и оттуда открыть стрельбу по ним и по их лошадям. Догадавшись о намерениях врагов, он отправил по следам арбалетчиков восемьдесят воинов с приказом догнать и безжалостно истребить всех. Выполняя повеление жичжо вана, хунны, выбежав наперерез и настигнув крадущихся по лесу арбалетчиков, в недолгой, короткой схватке почти полностью вырезали ханьцев, заодно в щепы изрубили их арбалеты. Но возвращаясь назад, были встречены тысячью меченосцев из Сэньду во главе с Чжен Ги и в упорной, жестокой рубке безжалостно изрублены ими. Расправившись с хуннами, отомстив за убитых арбалетчиков, Чжен Ги с воинами стремительно направился на поляну, где упорно рубились хунны и ханьцы. Его меченосцы уже бежали по краю усеянной трупами поляны, намереваясь ударить в левый фланг кочевников, как были тотчас замечены хуннами. Сюуньзан, мельком взглянув на бежавших меченосцев и теперь уже ясно понимая, что всё кончено, он проиграл схватку, испытывая от поражения саднящую боль в груди, неистово закричал, призывая хуннов покинуть поле боя. Услышав крик, уцелевшая группа воинов, числом около семидесяти человек, прекратила сражаться и, не обращая внимания на усталых, изнурённых битвой копьеносцев, на глазах сианьцев громко подзывали обученных, как охотничьи собаки, боевых коней, на бегу вскакивали на сёдла и на полном скаку стремительно уходили прочь в степи. Последним с поляны, как будто спиной прикрывая своих израненных воинов, уходил жичжо ван.
Распластав в бешеном галопе коня, завернув в лес, он уже скрылся за деревьями, уже вырывался из ханьской ловушки, как несколько стрел, пущенных уцелевшими арбалетчиками, достали его и коня: одна из стрел по косой угодила в сердце коня, другая, попав в левое плечо Сюуньзана, пробила его насквозь. Проскакав с торчавшей из спины арбалетной стрелой ещё несколько метров, он рухнул вместе с конём на землю и при падении, вскользь ударившись лицом об дерево, потерял сознание. Подбежавшие к Сюуньзану арбалетчики, убедившись, что упавший хунн жив, несколько раз ударили его по лицу. И, крепко связав, отнесли к остальным трём пойманным хуннам, получившим такие тяжёлые раны, что они не успели покончить жизнь самоубийством, и теперь их ждала долгая мучительная смерть от рук ханьских палачей. Тем временем ускакавшие вперёд Сюуньзана хуннские воины, вернувшись назад, стали прорываться из леса на поляну, намереваясь выручить отставшего жичжо вана, но было слишком поздно. Перед ними в лесу, разделившись на несколько шеренг, успела выстроиться стена из прикрытых щитами копьеносцев и меченосцев. Постреляв по ханьцам издали, убив и ранив нескольких человек, хунны окончательно покинули место сражения.
Ночью в окружении десятка воинов к захваченным пленным, подошли Чжен Ги и лазутчик Фань Чун, и, держа в руках горящие факелы, стали внимательно всматриваться в раненых. Тут Фань Чун, несмотря на опухаюшее лицо Сюуньзана, безошибочно опознал жичжо вана и, указав на него, молча отошёл в сторону. Чжен Ги, наклонившись и пристально осмотрев лежавшего на правом боку Сюуньзана, о котором был много наслышан, но увидеть пришлось впервые, приказал вызвать лекаря. Увидев пришедшего лекаря, показывая рукой на степняка, сказал ему, что отныне его жизнь будет зависеть от жизни лежавшего перед ним варвара. Когда дрожащий от страха лекарь, применив всё умение и опыт, осторожно извлёк стрелу из тела кочевника, распорядился со всеми предосторожностями погрузить пойманных хуннов в повозки и под большой охраной отправить на Великую стену, приказав поместить пойманых степняков в одну из башен, служившую тюрьмой. Сам в сопровождении двух всадников помчался в крепость на встречу с Мэн Фэном, который, узнав от выживших воинов о потерях, понёсенных ханьцами, впервые в жизни «потерял лицо» и, даже не дождавшись донесения Чжен Ги о числе захваченных хуннов, взяв с собой так и не задействованную в битве конницу, в бешенстве безжалостно нахлёстывая коня, умчался в Сэньду. Потери были действительно немалые, хотя при многочисленных в прошлом столкновениях ханьцев с хуннами случались потери и поболее. Из четырёх тысяч трёхсот ханьцев, участвовавших в битве, в живых осталось всего тысяча сто человек, а ведь это были не какие-то крестьяне или «молодые негодяи», а регулярные, не раз проверенные в боях воины ханьской армии. Прибыв в Сэньду и встретившись с Мэн Фэном, находившимся в резиденции Минь Куня, Чжен Ги радостно известил обоих о неслыханной удаче, выпавшей им. О том, что к ним в руки попался известный в прошлом своими многочисленными набегами на Хань полководец Хуннской империи Сюуньзан.