И даже когда я смеюсь, я должен плакать…
Шрифт:
— Давайте присядем, — поет Мелоди.
Можно сесть на один из шести роскошных бело-золотых стульев. Это приятно. Миша смотрится намного лучше, когда они сидят.
— Сердечно рады вашему приезду, мистер Кафанке!
У него мягкий голос, как у паст… Нет, даже мягче.
— Я рад… — начинает Миша, он не знает, что говорить дальше. Черт возьми, я был бы рад, если бы мне вообще хоть что-нибудь пришло в голову, пусть это было бы так же глупо, как то, что обычно говорят политики. Однако ничего. Ни одной мысли.
— Представляешь, Миша, доктор
— Не может быть! — восклицает Миша. — Одиннадцать лет! Как вы смогли! Так долго! Никогда бы не подумал. Одиннадцать лет? Целая вечность! — Он мог бы и дальше продолжать в том же духе, но Мелоди прерывает его — очевидно, достаточно.
(У доктора Треггера молодая жена, двое детей — они ходят в школу — и великолепный дом. Но он об этом не говорит. Работу и частную жизнь такие господа всегда четко разграничивают. Даже самые свирепые нацистские убийцы на работе выполняли «свой долг» — а дома у них были любимая жена и благополучные дети, которые играли на фортепьяно Баха и Шопена, и, когда они приходили домой под Рождество после пыток и казней, они пели со всей семьей «Тихая ночь, святая ночь». Никогда они не связывали одну жизнь с другой. Доктор Треггер тоже этого не делает.)
— Доктор Треггер работает на иракское правительство.
Ну вот, пожалуйста!
— Да, мистер Кафанке, по поручению «Вотан верке».
— Что значит — по поручению «Вотан верке»?
— Миша! Разве ты никогда не слышал о «Вотан верке»? Об этом большом военном концерне? Больше, чем МВВ, не так ли, доктор?
— Да, то есть нет, точно нет. Но почти…
— Вы работаете в военной промышленности? — спрашивает Миша.
Треггер встает, подходит к бело-золотой стене, тыкает в одно место, отчего там открывается дверца, за которой блестят и сверкают зеркала, зеркала, бутылки, бутылки: бар!
— Выпейте глоточек, мистер Кафанке! Полет был долгим. Другой климат. Чужой мир. Нужно переключиться.
— Здесь же запрещен алкоголь!
— Вы же видите, ха-ха-ха! Когда нужно, Аллах позволяет, всемогущий, всемилостивый. Кроме того, вы оба не мусульмане! Так что? Коньяк? Виски? Водка?
— Я вижу там бутылку Comtes de Champagne, доктор?
— Вы видите, понимаю…
— Тогда, может быть, глоточек шампанского. Это оживляет.
Этот тип ведет себя как хозяин бара. Как элегантно. Можно позавидовать. Ну, так поднимем по одной, привычное дело!
— Ваше здоровье!
— Капельку, да, мистер Кафанке?
— Капельку, доктор Треггер. Но я все еще не понимаю — речь идет о вооружении. Я полагал, что есть резолюция ООН о том, что Ирак никоим образом не может получать военную продукцию, наложено эм… эм… эмбарго (слава Богу!)…
Треггер трясется от смеха. И тут же наливает, держа салфетку вокруг бутылки.
— Что тут такого смешного, доктор?
— Ну, это эмбарго, конечно. Резолюция ООН 657, да? Ах, позвольте, ха-ха-ха, я еще посмеюсь. Ее ни один человек всерьез не принимает, эту резолюцию! И ООН тоже.
— Тоже? — удивляется
— Совершенно верно, господин Кафанке. Это дело президента. И «Вотан верке». Ваше здоровье, мистер Кафанке!
— Если позволит Всеблагой, Всемилостивый… — Миша сопит после того, как это выдал. Это было уже кощунство. Нельзя же мне снова опьянеть! Мелоди смотрит на меня так предостерегающе.
— Другие фирмы тоже здесь представлены, мистер Кафанке. Из Франции, Англии, Америки…
— Но ведь эти страны как раз вели войну против Ирака! — говорит Миша.
— Ну и что? — Треггер смотрит на него как учитель на ученика, ленящегося думать.
— Видишь ли, милый, — говорит Мелоди, — война кончилась. Времена суровые. У одних есть оружие. Другие хотят его иметь. Следовательно? Это же так просто!
— Ага, — говорит Миша. Ему вдруг перестает здесь нравиться. И у шампанского вкус пробки.
— Кроме того, — продолжает Мелоди, — все эти фирмы несут ответственность перед своими рабочими и служащими. Мы уже говорили об этом в Москве, о политиках, помнишь. А промышленность несет еще большую ответственность, в особенности немецкая промышленность: мистер Треггер немец, он думает по-немецки, о рабочих местах для немцев.
— Это так, мадам, дорогой мистер Кафанке. Рабочие места! Их создание в Германии должно быть нашей высшей целью. Будьте здоровы!
— Я здоров!
— Вы, видимо, простужены, мистер Кафанке?
— Нет, нет, это у него привычка — сопеть. Не обращайте внимания.
Это было не очень любезно с твоей стороны, Мелоди. Ну, подожди, сегодня ночью…!
— Значит, вы поставляете Ираку оружие.
— Разумеется. Это все делают. Ракеты, танки, самолеты, орудия…
— Отравляющие вещества…
— Миша! — кричит Мелоди.
— Не надо, мадам! Мистер Кафанке прав. «Вотан верке» не производит отравляющих веществ, но другие немецкие фирмы делают это. Старая традиция, ха-ха-ха!
— Это свинство, — говорит Миша и встает из-за стола.
Мелоди становится жесткой.
— Миша! Как ты себя ведешь! Это была шутка.
— Я не терплю таких шуток.
— Странно, такой человек, как вы… — Треггер насмешливо смотрит на него.
— Что значит «такой человек, как я»?
— Вы же знаете, мистер Кафанке.
— Я ничего не знаю. Шутки о ядах…
— Я прошу прощения. — Треггер встал. Сдержанный поклон. Ну вот, теперь он, наконец, щелкнет каблуками! — Пожалуйста, прошу принять мои извинения!
— Он уже принял, доктор.
— Нет.
— Ах, милый мой, — говорит Треггер, — оставьте эту старую уловку!
— Что за старая…
— Спровоцировать ссору, взвинтить цену, помириться. Пожалуйста, не надо! На мне вы сломаете зубы. Кроме того, я здесь по поручению его превосходительства президента Саддама Хусейна. В качестве его полномочного представителя. Вы больше не выедете из Ирака, если не…