И дело в шляпе

Баранов Дмитрий Кириллович

К счастью, ученые в том высокоразвитом обществе обходились с ним просто прекрасно. Успокоили. Рассказали о своей планете. Расспросили о жизни Иннокентия. Объяснили, что давно уже знают о существовании других миров и как раз пытаются открыть способы путешествия между ними, а также изобретают машину времени. Сказали, что надо лишь подождать еще пару недель, и они смогут торжественно отправить Иннокентия в его отсталый мир Электронного Века, где антиматерия пропадает зря, Макдональдс не покорил Марс и не открыл Сникерс, а повседневная жизнь так незамысловата, что даже междумирный путешественник Элвис со скуки улетел оттуда раньше времени. И отправили ведь! Вот только что-то пошло, видимо, не так… Иннокентий не смог внятно объяснить механизм переноса, сказал лишь, что вместо дома очутился прямо на пороге

салуна «У Бил». Вот такие пирожки с котятами…

Не будем утверждать наверняка, что Джон понял из рассказа собеседника все, и что он всему поверил. Однако он и не стал кричать, мол: «Сжечь его на костре!» (в отличие от некоторых!), не достал кольт, даже не попытался наградить пришельца за рассказ оплеухой: просто чтобы удостовериться, что тот не придуривается. Напротив, задумчиво помолчав, ковбой, испытующе глядя на Кешу, начал ответный рассказ:

– Окей. Представим на секундочку, что я верю в весь этот бред. В людях я немножко разбираюсь. Вижу, что ты не врешь, поэтому в крайнем случае ты просто неместный сумасшедший. Судя по тому, как ты себя ведешь, о мире ты действительно ничегошеньки не знаешь, так что слушай сюда. Мироздание похоже на мои носки в горошек…

– Это такая метафора про цветные пятна на серых буднях? – недоуменно буркнул Иннокентий.

– Нет, это про то, что иногда попадаешь в дырку. И ты, парень, сейчас в дикой дыре.

Пороху ты уже нюхнул, бормотухи отведал, так что вкус и запах местной жизни тебе примерно ясен.

Мы находимся в салуне местечка под названием Далсвиль – одного из пары сотен городишек, разбросанных по нашим прериям да пустыням. Есть поселения и побольше, есть и поменьше, есть даже отдельные фермы, индейские поселения, бандитские хутора… Но вонь везде одна и та же, родимая.

Теоретически мир не заканчивается нашим континентом, хотя… может, и заканчивается, черт его знает. Здесь это мало кого волнует. Называется материк Диким Западом, так что, возможно, есть где-то Смиренный Восток, но проверить всем лень. Впрочем, пришел же откуда-то Джеки Чай? Хотя я всегда подозревал, что он когда-то просто словил доской по мордасам, вот и начал косить… Ладно, не суть.

Вершиной нашей техники является паровоз, жемчужиной – пулемет.

Дальше. Насколько я тебя понял, у вас люди – единственный разумный вид, но здесь это не так. Хотя, надо признать, они наиболее многочисленны. Но еще есть вампиры, оборотни, упыри, задохлики, спиногрызы и зайцы, а также многие, многие другие. Их всех порой называют нечистью, но пусть это слово тебя не смущает: они не более грязные, чем все человечишки. Порой встречаются фанатики, которые утверждают, что все они монстры, порождения дьявола, но ты не верь: все это справедливо, опять же, не в большей степени, чем про чистокровных людей. Что еще? Ах да, я уже упомянул, многие верят, что есть Бог и дьявол, они вроде как за всем тут присматривают, но их самих что-то никто не видел, так что считай, что мы сами по себе.

Теперь о главном. Меня зовут Джон Дабл-ю Смит. Я зарабатываю охотой на разных неприличных дяденек и тетенек, за которых назначена приличная награда.

Я спас твою жизнь. Но не по доброте душевной. Веришь ты или нет, у нас с тобой общие интересы. Ты вообще меня слушаешь?

Иннокентий молчал. Он сосредоточенно размышлял: схватиться за волосы, завыть или просто в безнадеге прижаться лбом к грязной столешнице. Ну как можно выбраться из этого кошмара?!

Джон на удивление точно угадал мысли слушателя. Не меняясь в лице, он запустил пальцы в шевелюру иновременника, хорошенько встряхнул его и звонко (хотя нет, скорее глухо, со шлепком) приложил лбом об стол. Парень слегка взвыл. На удивление, все это не помогло: настроение у Иннокентия все еще было – ни ах, ни ох, уж лучше б сдох. Зато он снова был готов слушать ковбоя.

– Парень, мне тебя почти искренне жаль, но в случае, когда кто-то не вовремя распускает нюни, я распускаю руки. А если не помогает, я умываю руки, оставляя нытика одного, а в одиночку тут выжить сложно. Но ты мне нужен. Кстати, может, и я смогу тебе помочь. Так что соберись.

Иннокентий, как раз собиравшийся бурно возмутиться, обратил пристальное внимание на сбитые кулаки ковбоя, явно сделавшие отбивную не из одного быка, и передумал. Что неудивительно.

Потом парень окинул взором салун. Хмельной Джо, забравшись на стол, травил анекдоты, да так успешно, что даже тараканы падали от смеха пузом кверху, Мистер О’Рейли со старым пастором резались в карты, задумчиво рассуждая о загробной жизни (споры практика с теоретиком всегда затягивают), а Марлон, потягивавший любимый бренди, или, как он говорил на заморский манер, «бренд», тихонько вышивал в уголке скатерть с неприличным рисунком, лениво вытягивая шелковую нить из собственного рта. Путь к дверям был свободен. Если сорваться с места сейчас, алкоголик-ковбой, буквально прилипший к столу из-за недопитой бормотухи, его не догонит. А дальше что? Это хамло предлагает хоть иллюзорную надежду на… на что? Любопытно…

В общем, иновременник остался и внимательно посмотрел на Джона. Вот это уже удивительно. Голос Смита даже, как показалось на мгновение, чуть потеплел. Впрочем, скорее всего, это в баре надышали. Как в бане – алкогольными парами.

– Я очень хочу понять, зачем в мои руки попала записка, предписывающая спасти тебя от казни.

– Подожди… – помотал головой Кеша, – ты ведь слышал того мальчугана. Я не все понял, но он сказал, будто подделал какую-то записку, чтобы ты спас его деда – того старого индейца. Не меня.

– Ты смотришь не в ту сторону. Это вопрос «почему», а не «зачем», – несмотря на то, что Иннокентий не понимал ни слова из этой чертовой околесицы, Джон продолжил. – «Почему», впрочем, тоже хороший вопрос. Помнишь, ты сказал Билл, что у нее на вывеске «очепятка». Почему ты не сказал «опечатка»?

– Да не знаю я, – раздраженно отозвался осмелевший от праведного недоумения паренек. – У нас так иногда говорят. Случайно вырвалось.

– Случайность – это непознанная закономерность. Иннокентий ответил скептически поднятой бровью, которая, как бы вконец оборзев, вопрошала: «Ну и чё?». У Джона Дабл-ю Смита почему-то зачесались кулаки, ноги и даже кольт. Потом возникло стойкое желание то ли отвесить парню подзатыльник, то ли влепить пощечину, то ли дать щелчок по лбу, то ли садануть по уху. Пока ковбой раздумывал, поглядывая на разные части головы собеседника, Иннокентий дернулся, как от затрещины, и закашлялся, сделав, наконец, действительно хороший глоток местного пойла.

Момент прошел. «Ну вот, его опять спасла «случайность», – подумал Джон и участливо спросил:

– Что, комочек шерсти? В стакане попался? Не переживай, это в порядке вещей, наверно, какая-нибудь кошатина не до конца растворилась.

– Что? – с перепугу распахнул глаза и выпучил рот Иннокентий. – Из чего это варят?!

– Ты уверен, что хочешь это знать? Вообще-то Билл не любит выдавать свои кулинарные секреты, а когда она начинает кого-то активно не любить…

Кеша благоразумно покачал головой и закрыл рот. Глаза, впрочем, оставил открытыми. Молодец, умный мальчик. Джон устало вздохнул и потянулся за пазуху.

– Вот. Посмотри на печать на этой записке. Скажи, на шляпе твоего другана в белом был такой же символ?

Парень удивленно уставился на клочок бумаги и медленно кивнул. След ступни. Глаз. То есть око. «Очепятка», – дошло, наконец, до бедолаги. Ковбой продолжил:

– Ну и как ты думаешь, насколько случайно тебя занесло именно в тот мир, откуда пришел твой неудачливый «похититель»? Причем именно на ту плаху, от которой спас тебя я, как раз разыскивающий обладателей этого знака?

Иннокентий молчал. Как же соблазнительно было счесть все происходящее затяжной иллюзией, бредом. Вот только странно, что иллюзиям вокруг не было никакого дела до Иннокентия: салун шумел своей жизнью, люди и нелюди пили, дрались, веселились, никто не пытался приставал к парню и не пытался на него напасть – никому вообще не было до него дела. Если пришелец исчезнет или умрет – никто и не почешется (кроме, разве что, человека-пьяницы, который просто любит выпить с собственными блохами по любому поводу). Кеша был предоставлен сам себе, и лишь этот безумный и непонятный ковбой, казалось, был в нем хоть как-то заинтересован, а главное, мог научить азам местной жизни. Или хотя бы недолгого выживания. Джон Дабл-ю Смит изучающе вглядывался в собеседника. Сделав небольшой глоток, и на этот раз почти не сморщившись, Иннокентий, наконец, насколько смог ровным голосом выдавил: