И дело в шляпе
Шрифт:
Джон не глядя взял ближайшую книжку (кстати, «Учение о полете» мистера Икара) и совершенно по-варварски запустил ей прямо в голову почтенного книгочея. Иннокентий зажмурился – и не зря! Тяжеленный фолиант пролетел сквозь невесомую улыбающуюся картинку и, по всем законам гравитации, на Диком Западе еще не открытым, а может, уже забытым и закрытым, с силой влетел в лоб иновременника. Тот пошатнулся. Ковбой пожал было плечами, как бы извиняясь и притворяясь, что ему стыдно, но потом плюнул и просто хлопнул себя лбу: Господи, и с этим немощным надо будет искать орден охотников? Иннокентий –
Мистер Спекул как ни в чем не бывало продолжал что-то говорить о предложении, спросе, ребятишках, которым хочется кушать, и о чудеснейшем, пусть и нерешительном клиенте, который может их прокормить, если купит, купит, купит…
Иннокентий его уже не слушал. Помотав головой и чуть придя в себя после увиденного, он угрюмо посмотрел на ковбоя:
– И часто у вас встречаются такие… иллюзии?
– Боюсь переврать точные числа, но примерно… никогда. Иновременник почувствовал, что манера Джона Дабл-ю Смита говорить заставляет желчь в организме бурлить и течь вместо крови. Тем не менее, он взял себя в руки (раз уж взять в них накачанную шею ковбоя все равно не получилось бы) и продолжил расспрашивать:
– И как ты догадался?
Джон Смит выпрямился и внимательно посмотрел на собеседника. Затем устало вздохнул и заговорил уже серьезно:
– Доживет ковбой до следующего рассвета или нет, зависит не только от того, как быстро и метко он стреляет. В нашем деле нужно уметь подмечать мельчайшие детали окружающего мира. Надо видеть, как падает свет, как он отражается на разных поверхностях. Нужно уметь анализировать речь собеседника, ловить его на подсознательно используемых шаблонных структурах, выявлять противоречия. Мир вокруг нас – это сложная система из запахов, цветов, форм, звуков, материалов… Информация, получаемая через все органы чувств, должна анализироваться мгновенно…
Иннокентий потрясенно молчал. Вот это да… Когда он снова поднял глаза на Джона Дабл-ю Смита, во взгляде иновременника можно было прочитать даже нечто вроде… восхищения.
– Ну а еще… – продолжил ковбой, – у него нож из спины торчит. Да и на груди под рубашкой что-то странное. Ну а с «ножевой болезнью» так бойко говорить гораздо сложнее, чем с насморком…
Чертов шутник! Иннокентий обиженно надулся. Джон Дабл-ю Смит со словами «где-то здесь наверняка должен быть выключатель» нагнулся к ногам мистера Спекула. Через секунду тот исчез. Только сейчас Иннокентий осознал, что последние слова призрачного торговца были: «…Ну а если вас интересуют волшебные путешествия во времени и пространстве, мой недалекий посетитель, я специально для вас открою сейф, где лежит мое главное сокровище…».
– Ты это слышал?! – взволнованно крикнул иновременник.
– Что? – недоумевающе пожал плечами Джон. Потом уставился на что-то под ногами Иннокентия. – Ну-ка отойди. Отойди, я говорю.
Ковбой отпихнул парня, почему-то возмущенно хватающего жабрами воздух, и поднял гнутые очки с разбитыми стеклами.
– А вот это уже от настоящего Спекула… Ну что, горе-сыщик, расплющил главную улику и разбил последнюю надежду на поимку преступника? – проворчал Смит, глядя на свет сквозь треснувшую
– Что, из очков тоже что-нибудь торчит? – скорее даже раздраженным, нежели ехидным голосом поинтересовался Иннокентий.
Джон, не обращая на него внимания, пробормотал:
– Судя по тому, как падает свет, диоптрии… да, где-то 4.25-4.26. Хм, это при таком-то постоянном освещении. Нука, – ковбой поднес линзу поближе к светильнику и направил солнечный зайчик вверх. Поводил им. – Ну конечно, пыль, которую видно в луче света, не падает с потолка и не поднимается к нему, а проходит сквозь. Все вокруг – тоже иллюзия.
Джон одним прыжком оказался на столе. Вытянул руку вверх. Волосы Иннокентия, которые он так и не удосужился состричь напрочь, снова дали о себе знать и отчаянно зашевелились: рука ковбоя утонула в дереве, словно в пруду, почему-то расположившемся над головами. Вдруг Джон резко дернул за что-то. Пространство вокруг преобразилось. Парни находились в хорошо освещенном настенными лампами (и на чем только горят?) чистеньком домике.
Книги остались на своих местах, вот только обложки их как-то неуловимо изменились. Иллюзия мистера Спекула снова появилась, чтобы в следующий миг с тихим хлопком исчезнуть навсегда. Зато в полу наметился крепкий металлический люк. Ковбой удовлетворенно хмыкнул:
– Глядите-ка. Стены изнутри усилены листами кованой стали, а уж дверь-то… Словами не передать, как дороги были мистеру Спекулу эти «книги»… Держу пари, что и снаружи этот домик сейчас больше напоминает бронированный орешек, какой ни одна саблезубая белка не разгрызет. Мы, впрочем, и не белки… Ну, по крайней мере, я. И да, прости, я совсем отвлекся, ты там что-то говорил?
Воспитаннейший Иннокентий угрюмо сплюнул на пол. К его удивлению, полегчало. Что поделаешь, Дикий Запад – приходится перенимать привычки местных. А то загрызут. В прямом смысле. Или повесят. Или сожгут. Или…
– Это что, какая-то шутка?
Иннокентий недоумевающе смотрел под ноги. Ему почему-то вспомнилась видеохохма, когда герои открывают какую-нибудь дверь, а за ней оказывается кирпичная стена. Так вот, под люком расположился ровный металлический пол.
Ковбой хмыкнул и подтолкнул иновременника вперед. Когда оба встали на серый квадрат, Джон Дабл-ю Смит дернул за неприметный шнурок, приютившийся под ближайшим столом. Иннокентий почувствовал, что дом затрясся. Парню показалось, что он начал рывками проваливаться куда-то вниз.
– Что это?!
Ковбой ответил на испуганный выкрик ехидным взглядом и насмешливым похлопыванием по плечу, после чего едким тоном пояснил:
– Дерёвня! Это называется лифт. Дергаешь за веревочку, и привязанный к другому концу молоточек бьет по маковке специально обученного гремлина, живущего в соседней комнате, а тот крутит колесо, заставляя часть пола опускаться… Только вот едет эта штука очень, очень медленно…
Иннокентий попытался представить себе эту картинку. Интересно, как тут выглядят гремлины. Маленькие и зеленые? Нет, почему-то представлялись здоровеннные злыдни с бутылкой самогона в руке, одетые лишь в татуировки. Парень потряс головой.