И это пройдет…
Шрифт:
Вернувшийся в комнату Игорь наблюдал за ней. Ему было интересно, что она пишет и что вызвало в ней гнев. Сейчас Аня напомнила ему раздосадованного котенка, от которого убежала мышь.
— Что ты там пишешь? — спросил он.
Аня бросила на него строгий взгляд.
— Мы с Надей едем в Польшу на майские праздники, там будет недельный марафон для начинающих журналистов, нас пригласил редактор, с которым мы познакомились на конференции в посольстве. Надя выбрала тему, но у меня не получается. Вот послушай:
«Ужасен русский бунт. Бессмысленный и беспощадный?
Кто
Каждый, кто хоть немного знаком с Историей Государства Российского, с интересом наблюдает за протестной волной, прокатившейся по городам и весям необъятной нашей страны. Что можно сказать об этом важном историческом моменте? Он синоним слову «ни о чем». Протест не только не изменит систему к лучшему, но и развернет ее против своего народа. Правящая элита, испугавшаяся в первые минуты толпы, идущей с флагами по длинным проспектам, начнет закручивать гаечки, ускорит процесс и без того бурного разобщения, установит жесткий контроль на последних оплотах либеральности и приступит к истреблению несогласных.
Почему же все так печально? Ответ кроется в банальной фразе — это Россия. Люди нашей страны веками живут, приспосабливаясь к внешним условиям: к холоду, к голоду, к самодурам правителям. Они стонут под гнетом крепостного права, с ужасом вспоминают ГУЛАГ, но очень медленно приходят к осознанию простого факта: за их жизнь никто другой не будет в ответе. На радость честной публике есть прекрасная отдушина- религия, где царь-батюшка рука об руку с Господом-Богом правят низкими рабами своими…»
Игорь напрягся всем телом, руки его дрожали от гнева. Он резко встал, в 2 шага подошел к Ане и выдернул тетрадь из ее рук.
— Ну ка, дай сюда, — прогремел он. Глаза его забегали по странице, они выхватили строки о стихийной революции 1917 года, о праведном народном гневе, но хуже всего была концовка:
«…Как пел в своей песне Владимир Высоцкий: «Настоящих буйных мало — вот и нету вожаков», — так и сейчас, среди недовольных найдется с десяток пророков для своего отечества, но нет сильного лидера, готового объединить и повести все голоса. Символом современного русского бунта стал открытый микрофон, с блогерами, писателями, артистами, которые призывают народ что-то менять. Хотя единственное, на что они сами способны- пустые слова. А между тем реальные протесты, которые могли бы иметь ощутимые результаты, должны начинаться с камня, брошенного в голову ненавистному жандарму, который, не имея ни стыда, ни совести, беспрекословно служит тоталитарному государству, оставляющему своих граждан тонуть в подводных лодках, гибнуть на преступных войнах и в террористических актах. И до тех пор, пока все ходят в белом пальто и рассказывают о том, как что-то должны делать другие, не будет никаких изменений. А этот русский бунт останется в истории как раболепный и беззубый».
— Это что за х…ня! — взорвался он, то, что она написала, стало последней каплей: просьбы за мужа и отказ от шубы он еще смог проглотить, но это уже не лезло ни в какие ворота. — Ты что собираешься вот с этими писульками поехать на слет пидарасов и либеральных европейских ублюдков, ты, наверное, не в курсе, но за призывы к экстремистской деятельности есть статья в нашем уголовном
— Не ори на меня! — гневно произнесла Аня, вставая, — где хочу, там и буду представлять, читать, печатать, говорить! Кто мне может это запретить? Ты? У нас пока еще свобода слова! Знаешь, я ухожу, с меня хватит.
Аня была чертовски зла, она хотела обойти Игоря, но у нее не получилось. Он загородил собой дверной проем, отработанным движением схватил ее за руку и заломил запястье. Она вскрикнула от боли. Никто и никогда с ней так себя не вел. Аня попыталась вывернуться, свободной рукой отпихивала его от себя. В следующую минуту Игорь ударил ее. Она поняла, что теряет равновесие и падает. Рухнув на пол, девушка почувствовала, как из губы пошла кровь, а из глаз брызнули слезы.
Он смотрел на нее полными гнева глазами. Доля секунды потребовалась Игорю, чтобы осознать, что он сделал. Стараясь сдерживаться, он наклонился к ней. Но Аня отпрянула от него, как от огня.
— Не смей меня трогать, — отползая, прокричала она, — никогда больше не прикасайся ко мне!
— Аня, я не хотел… — глядя на тонкую струйку крови, шокировано произнес он. Злоба, бушевавшая в его душе, погасла. Он понимал, что произошло что-то непоправимое. Так уже было однажды, когда на заре своей карьеры, во время одного из неофициальных допросов он первый раз дал в морду одному из опрашиваемых, чувство вины не давало ему спать несколько недель. Однако он смог справиться с ним: жесткость и бескомпромиссность были частью его работы.
Но Игорь никогда не бил женщин, с которыми спал. Ни одна из них не могла пожаловаться на физическое насилие. Многие его бывшие говорили, что он редкий урод. Но это звание было заслужено частыми изменами и нежеланием жениться. Сейчас все было иначе, он не смог справиться со своим гневом, секундное помешательство сломало хрупкие отношения с женщиной, которую он желал больше всего на свете. Ее заплаканные глаза, разбитая губа пугали его. Игорь протянул к ней руку. Она опять уклонилась.
— Отпусти меня, я хочу уйти, — задыхаясь, просила она.
Он сделал три шага назад, освобождая ей дорогу. Аня подскочила, как безумная кошка, в одну секунду надела обувь, схватила пальто и выскочила вон. В подъезде послышался гулкий звук тонких каблуков и громкие рыдания.
Игорь стоял, словно пораженный громом и впервые не знал, что делать. Бежать за ней, что-то пытаться объяснить? Какой смысл, в лучшем случае Аня просто устроит скандал на улице. Игорь предполагал, что она найдет тысячи оскорбительных слов, после которых он уже не только не сможет извиниться, но, возможно, на самом деле придушит ее. Он пошел на кухню, достал бутылку виски, отвернул крышку, и, не наливая в стакан, начал пить прямо из горла.
Прибежав домой, Аня кинулась в ванную. Больше всего на свете ей хотелось смыть с себя его запах, все прикосновения. Так гадко она себя еще никогда не чувствовала. Боль, унижение, гнев клокотали в ней. Стоя под горячими струями, вдыхая пар, она понемногу обретала себя. Она вспомнила, как давным-давно вернулась с прогулки, в гостях у мамы была тетя Женя. Ее снежно-белая шубка весела на плечиках в прихожей. На что она тогда надеялась? Что ее мужика кто-нибудь убьет! Сейчас Аня понимала это чувство, у тети Жени пострадал глаз, а у нее губа и душа. Если бы она только могла, то пристрелила бы Игоря на месте. Как же она его ненавидела в эту минуту.