И это все, за что я борюсь
Шрифт:
«Он соберет все общество» — пронзило мой разум.
Милит рядом со мной сжалась, словно ее объял невиданный холод. Внезапно мне стало плевать на то, что нас видит герцог — хотя я не имел никакого понятия, чему сейчас отдано его внимание — и я взял девушку за руку. Ее ладонь оказалась ледяной и слегка влажной от волнения.
— А пока я провожу вас в гостевые покои. Вы, герцог, вероятно устали?
Я промычал что-то утвердительное в ответ, хотя мое тело гудело от нерастраченной энергии. А вот голова… мне нужно было обдумать все
Герцог решительно двинулся по широкой парадной лестнице, и Милит, все еще не отпуская мою руку, потащила меня за собой. Пока мы поднимались наверх, я украдкой разглядывал интерьер дома. В чем же заключалась та магия, от которой гудела моя кровь? В артефактах, замаскированных под обыкновенные вещи? Вот в стенной нише стоит высокая ваза, абсолютно пустая. С самого детства я изучал магические реликвии, не имея возможности увидеть их даже на картинке. О, сколько бы я сейчас отдал за то, чтобы получить возможность пролистать этот тяжеленный талмуд!
Одновременно с этим я мысленно поставил себе еще одну цель. Нужно будет поговорить об этом с Милит, когда наше положение чуть утихомирится.
Внутреннее убранство дома и вправду было темнее, чем внешнее, словно тот, кто строил этот дом, решил сделать из него сочетание двух противоположностей. Парадная лестница с резными перилами и гладкими деревянными ступенями скрипела под нашим весом как дверь старого сарая, и пусть видимого запустения в особняке не наблюдалось, я чувствовал, как это место угнетало меня чем-то эфемерным, практически несуществующим.
Савельти повел нас по коридору с зашторенными окнами по одной стороне и портретами в помпезных рамах с другой. Лица людей с этих картин смотрели на меня своими цепкими безжизненными взглядами, словно желая добраться до моей души.
Они магические. Все до одного. Я почувствовал бы эти портреты, даже если бы не видел их.
Словно прочитав мои мысли, Милит поинтересовалась у идущего впереди хозяина:
— Кто все эти люди? Ваши родственники?
— По большей части. — Даже не оборачиваясь, отозвался герцог, — Но есть и те самые «диковинки» моей жены, — Он развернулся, остановившись у одной из картин. В последний момент я потупил голову, чтобы не давать этому змею повода для подозрений, — Узнаете?
— Не-е-е-т. — Протянула Милит.
— Ах, конечно. — Выдохнул Савельти, — Вы слишком молоды, вам не приходилось видеть этого человека. Даверс. Даверс Благородный.
Любопытство взяло меня за горло, и я еле сдержался, чтобы не поднять глаза и не посмотреть на своего предшественника.
— Признаться… — Вздохнула Милит, — Я представляла его несколько иначе.
— Но, я полагаю, и герцог Унаберский не оправдал ваших ожиданий? — Савельти уж точно говорил обо мне — так язвительно, даже с презрением.
Я проигнорировал этот выпад, пока Милит
Этим временем Савельти подступил к девушке на шаг и шепнул на ухо:
— Он так тщедушен для боевого мага, не находите?
Я едва не раскрыл все карты от внезапного прилива злости. Да как это старое насекомое смело так говорить обо мне, тем более, не в глаза, а кому-то еще, шепотом, как последняя крыса!?
Но к этому моменту Милит уже взяла себя в руки:
— Ничуть. — Она показательно отодвинулась от Савельти, — Бейв отличный маг, и вы были тому свидетелем. Давайте закончим этот разговор и двинемся дальше.
Я облегченно выдохнул, когда герцог развернулся и повел нас вперед по коридору. Я успел бросить взгляд на портрет Даверса, и признал то же самое, что и Милит. Совсем не так я представлял себе человека, который побеждал в морских сражениях одним щелчком пальцев. В своем воображении я рисовал кого-то высокого и статного, с мужественным лицом и большими, сильными руками.
Даверс на портрете был изображен уже в преклонном возрасте, но я подозревал, что и в молодости он был кем-то… подобным. Невысокий, какой-то округлый, с маленькими глазами и такими крохотными, почти детскими руками. Ни единого намека на геройство.
А мы все шли дальше, и наконец уперлись в деревянную дверь с выцветшим узором в виде каких-то бледных полевых цветов. Открыв дверь, Савельти пустил нас с Милит внутрь, но сам в комнату не зашел. Мне все еще приходилось смотреть исключительно в пол, но я понимал, что герцог ошивается где-то на пороге.
— Обустраивайтесь. — С наигранной вежливостью сказал он, — Хорошо, что вы ездите налегке — даже не придется донимать слугу, чтобы он принес ваши вещи.
Это было правдой — на мне болталась легкая дорожная сумка с одной-единственной сменной рубашкой и кое-какой едой. В сумке Милит покоился мой злосчастный рисунок, ее одежда и, скорее всего, еще парочка кинжалов, чтобы быть во всеоружии.
Как только дверь за хозяином захлопнулась, Милит выдохнула и поспешила рухнуть в кресло возле окна. Оно хотя бы было незашторено, и пропускало с улицы приятный солнечный свет.
Я скинул с головы шляпу и отправил ее покоиться на узкое подобие дивана, больше похожее на скамейку, обитую тканью.
— Так и знала, что здесь будет тесновато. — Выдала Милит, — Слово «покои» явно было не к месту.
Я не мог с ней не согласиться. По большому счету, в нашем распоряжении была одна комната и отхожий угол за невысокой старой дверью. На кого она была рассчитана, я понятия не имел — чтобы пройти через нее, мне предстояло не только склонить голову, но и согнуть колени. Страшно представить, как бы в сие великолепие втискивался бы Энвал с его габаритами!