И мир погас
Шрифт:
Ее молчание было говорящим. Сейчас у монастыря была достаточная свобода действий и почти полное отсутствие контроля, что не могло не радовать их и не напрягать меня. К большому моему сожалению, я не могла сейчас сократить влияние монастыря из-за своего шаткого положения, но и сильнее развязывать им руки не собиралась.
— Подумайте хорошо, Берта, готовы ли вы выставлять мне условия в данный момент? Знаю, вы надеетесь на то, что сенат поддержит предложение храма, даже не сомневаюсь, но также вряд ли они отклонят указ, подписанный рукой предыдущего императора. Но если так выйдет, что вы решите поддержать нынешнего монарха, ведь
Я вдруг осознала себя в кровати, укутанной в одеяло. Уснула? Когда это случилось? Я вызвала прислугу, засуетившуюся в утренней рутине, помогая мне умыться и сесть перед зеркалом для приведения в надлежащий вид. В зеркале были только глаза, окруженные черными синяками, и впалые щеки. Волосы мягко расчесывали аккуратные руки, а я все думала: кто это в отражении? Всегда ли я была такой изнеможденной?
— Эмми, сколько дней прошло с похорон?
— Ваше Величество, вам снова плохо? — обеспокоенные глаза были покрасневшими.
— Плохо? О чем ты?
— За последний месяц вы три раза задавали этот вопрос.
Месяц? Неужели… Оставшись наедине в ожидании завтрака, я открыла записную книжку, которую, к счастью, вела даже в наихудшем состоянии по привычке.
'Не могу есть. Слышу голос Дориана. Иногда вижу.
Рвет после приемов пищи почти сразу, голова стала болеть чаще. С детьми все вечера проводим вместе, стараясь поддерживать друг друга. Ракель совсем не вижу.
Неделю не помню, надеюсь на свои записи, хоть они и слишком сухие по сравнению с моими обычными. Перечитывала отчеты с собрания сената как в первый раз. Не желаю жить, а уж так и подавно.
Переписала в дневник важные события за две недели, но они для меня самой открытие. Эмми говорит, что я почти не ем с похорон, а если ем — выплевываю. Лекарь заметил ожоги гортани от желчи. Но мне нельзя умереть так жалко, от истощения. Спать не могу, кошмары одолевают постоянно. Помню: открываю глаза, а рядом лежит Дориан. Разрывает на части. Плачу много — заметно по опухшим глазам. Голова болит. Если уж мой разум выбрасывает воспоминания, то пусть и Дориане все заберет. Сил нет, хочется уйти за ним следом.
Желаний нет, сил тоже. Лежу на кровати, смотрю в окно. Документами заведует майордом. Из-за провалов в памяти нет доверия к себе и собственным суждениям, от того и отрекаюсь от бумажной работы до полного выздоровления. Империя не может страдать из-за принятых решения в состоянии скорби'.
— Ваш завтрак.
— Благодарю. Назначь встречу после обеда с маркизом Бедфордом.
— Конечно.
Стоило двери закрыться, как я поднялась из-за стола и направилась к гобелену, изображавшему три птицы на ветви могучего дерева, что представляли собой 3 рода-потомка Богини. За ним был потайной вход в хранилище всех предыдущих императриц, преследовавших единую цель — сохранение воспоминаний и истории империи.
Если верить записям третьей императрицы Стейши, то она впервые заметила, что ее детские чудаковатые сны излишне реалистичны еще в 5-летнем возрасте. Позднее, уже попав во дворец, она нашла личный дневник второй императрицы Лиралей, в которой нашла сходства со своими снами, а также записи о том, что в разуме Лиралей так же всплывали образы из жизни первой императрицы.
— Приди, Аним, — прошептала я и рядом образовался фиолетовый комочек света. Аннабель, севшая на трон в 9 лет, из всех возможностей, выявила в себе непоколебимое желание согреться, что и стало единственной способностью моего Анима.
В маленькой пыльной комнате стало теплее. Я смотрела на стеллажи с бесчисленным количеством личных дневников. По большей части мое перо обращалось к личному дневнику, в котором я писала ежедневно, вынося основные события в большие записные книги, одна из которых уже красовалась в длинных рядах. Собственно, за ней я пришла. Сотни исписанных листов долгие годы служили гарантией, что ни единая важная деталь не будет забыта, что в конечном итоге общими усилиями будет найден смысл наших общих мыслей, но я пришла за воспоминаниями о муже. Мне хотелось окунуться в них, забыться, остаться в счастливых годах…
Нельзя.
Я потратила месяц на бесполезные слезы. Императрица должна заботиться о благе страны. Страны, которую так любил мой муж.
— Ваше Высочество, Ее Величество принцесса Эмили хочет посетить вас, — отвлек меня голос из гостевой части покоев.
— Хорошо, пусть проходит, выйду через минуту.
Стоило увидеть синие глаза, как пришло осознание, что время с похорон действительно прошло. Моя высокая статная дочь, за месяц несколько изменилась и уже могла улыбаться, хотя мне это действие далось через силу. Однако, стоило ей обнять меня, а моим пальцам коснуться рыжих волос, затем вдохнуть ее запах — стало лучше. Запах ее менялся с возрастом, что естественно, но я вновь почувствовала себя 16-летней с первенцем на руках, уставшей, но безусловно влюбленной в родившееся чадо.
— Вам уже лучше, матушка?
— Насколько это возможно.
Мы опустились на диван, держась за руки.
— Мой разум поддался скорби, от того мало, что помню с момента похорон. Как у тебя дела, что с братьями?
— Не о чем переживать, Ваше Величество, — ее улыбка была теплее солнечных лучей, — пока вы болели, я старалась помогать вашему камергеру, он многому меня обучил. Адам и Генри неделю назад вернулись к тренировкам в рыцарской академии, а завтра возобновят обучение наукам.
— Вы молодцы, я очень горжусь.
Эмили расправила юбку на своего траурного платья, а я смотрела на ее профиль. Время и впрямь беспощадно. Моей дочери уже столько же, сколько мне было, когда я ее родила. Она на полголовы выше меня, все чаще смотрит без вопроса и все реже жмется ко мне. Принцесса обращалась с мечом на ровне с рыцарями и никогда не пропускала тренировки, а также получила прозвище «белка» из-за специфического передвижения с оружием в руках. Как-то я спросила ее, к чему ей так сильно напрягаться и потеть на тренировочном плаце, и она ответила: «Мне не превзойти уровень братьев, с возрастом они обгонят меня, но я хочу создать между нами такой разрыв, чтобы догонять им пришлось меня долгие годы».