И на земле и над землей
Шрифт:
Это как же он сюда попал? И почему? Не соловей, не сорока, а именно это? С какой стати?
— А вы присаживайтесь. Есть необходимость поговорить.
— Поговорить и я большой любитель, но сейчас недосуг. Приходите на выставку, там и поговорим.
— Сядьте, Свистунов!
Этот командирский окрик Никите Аверьяновичу не понравился, он сколько-то потоптался перед своим «Закатом» и все же сел.
Молчал он. Молчал хозяин кабинета.
Долго молчал.
Заговорил медленно, с видимой неохотой, точно исполнял давно надоевшую
— Этот снимок, гражданин Свистунов, вы давно сделали?
— Перед самым открытием выставки, — честно доложил он. И счел нужным добавить: — Я ведь в этом деле совсем новичок. Стал снимать только когда мне фотографический аппарат подарили. На юбилей.
— И когда это было?
— В самой середине апреля этого года, пятнадцатого числа.
— А до этого вообще, что ли, не снимали? — вскинул брови «командир».
— Не приходилось. Только мечтал.
— А в этом городе давно живете?
— С рождения. Постоянно. А что?
— Да то, гражданин Свистунов, что такой снимок можно было сделать лишь лет сорок-пятьдесят назад. И не здесь… Так вы, значит, в молодости выезжали все-таки. Куда?
— Никуда. Я даже, стыдно сказать, в столице никогда не был. А теперь вот захотелось.
— Для чего?
— Чтобы наплевать ей в глаза за некоторые ее подлости, — довольно хмыкнул Свистунов. Словно уже наплевал.
«Командир» опять помолчал, покатал в пальцах плохо заточенный карандаш, нехорошо усмехнулся:
— Такая возможность вам может скоро представиться. Побываете… А теперь еще раз вспомните, приходилось ли вам хоть на время покидать город? Именно в молодости. Подумайте, не торопитесь, времени у вас много.
Чтобы потянуть это время, Никита Аверьянович сделал вид, что натужно думает, однако думал совсем о другом. Куда его привезли? Кто этот суровый человек? Что ему нужно от него и его «Заката»? Взъелся, похоже, неслучайно.
— Ну и как, будем говорить?
— Вспомнил. Выезжал. В армию служить. Как раз молодым был.
— И где служили? — оживился допросчик.
— Все время в одном месте. Даже без отпуска.
— Где, Свистунов?
— На Северном Кавказе. Кстати, пока мы там служили, ни один Дудаев пикнуть бы не посмел. Это потом, когда…
— Это к делу не относится… А кто мог бы подтвердить, что свой снимок вы действительно сделали именно здесь и именно перед самым открытием выставки?
— Ну, вот это другое дело! — обрадовался такому повороту Свистунов. — Можете спросить ребят из фото салона, водителя автобуса, на котором я езжу в сад. Его автобус дорогой как раз поломался, что было делать — пощелкал кое-что. Полный автобус свидетелей, опросите любого. Как раз в тот день ТЭЦ под зиму проверяли.
Допросчик-командир устало потянулся на своем железном стуле и нетерпеливо замахал рукой.
— Ну, хватит сочинять, Свистунов! Чтоб дорогой из сада снять такое… Это же, считай, в черте города! Так чтобы такое снять… Вы представляете, что у
— Ну, это уж от человека зависит. От его развития…
— Не осталось бы тогда тут человека! Никакого, понимаешь, Свистунов? Ни развитого, ни дебила! Совсем!..
Ту ночь он провел в этом же здании, только в другом кабинете, за решеткой. А утром его срочно, первым же авиарейсом, отправили в Москву.
— Ну вот и нашего героя доставили! — встретила его Белокаменная. — У нас, гражданин Свистунов, ты заговоришь. Заговоришь как миленький. Это тебе не твоя провинция, а столица!
— Так я только и делаю, что говорю, — добродушно засмеялся Никита Аверьянович. — Говорю, говорю и все без толку. Чего все от меня хотят? На кой черт я вам сдался?
— Ха, он еще дурачком прикидывается! Этот снимок ты сделал?
И опять все пошло по новому кругу. Но теперь, действительно, это была не провинция. Тут был другой подход. Столичный допросчик не церемонился — кричал, топал ногами, грозился «упаковать» надолго и всерьез. И Свистунов струхнул.
К счастью, в это время в кабинет заглянул какой-то другой начальник, пожилой, седоватый, попросил раскричавшегося пойти прогуляться и долго рассматривал злополучный Свистуновский «Закат»?
— Вот снимок, свежий, недавно сделанный, — начал он спокойно. — Вам он ничего не напоминает?
— Напоминает, — признался Никита Аверьянович. — Гриб мухомор напоминает. Есть в природе такой, ядовитый. Из всех грибов я только его и знаю.
— Когда взрывается ядерный заряд, тоже подобный «гриб» вырастает. По международному договору мы уже много лет их не испытываем. Ни на земле, ни под землей…
— Ни в атмосфере, ни в космосе, — с готовностью продолжил Никита Аверьянович. — Я это хорошо знаю, раньше газеты читал. Только скажите мне, пожалуйста, какое отношение ко всему этому имеет мой снимок?
Седоватый тяжело поднялся, включил компьютер, пощелкал там чем-то, позвал его сесть рядом.
— Сейчас вы все поймете… Вот, видите, — зарубежные газеты. Первые полосы, узнаете?
Свистунов посмотрел и ахнул: во всех газетах крупным планом на первых полосах красовался его «Закат».
— А теперь читайте, что они про нас пишут.
— Извините, кроме родного русского…
— Ну, тогда я переведу.
Из перевода он понял, что Запад обвиняет Россию в нарушении договоров по запрещению испытаний ядерного оружия, о чем, дескать, свидетельствует публикуемый снимок. О фотовыставке в его городе, об авторе снимка — ни слова. Только голый «факт» и… пошла писать губерния. Мол, в России нет никакой демократии, наоборот — возрождается психология тоталитаризма и холодной войны, стало быть, ее следует поставить на место и подумать о том, чтобы в этой стране был другой президент.