И нас качают те же волны
Шрифт:
Правда, слышать подобное ей приходилось крайне редко. Как бы там ни было, а по части информированности – на Заречной равных ей нет. За это она и любила свою работу: за широкие окна с великолепным обзором, да за возможность использовать технические достижения, чтобы держать руку на пульсе бытия, при этом соблюдая инкогнито.
Опустив бинокль, Ивановна уже хотела идти заканчивать уборку, как увидела, что из калитки черновского дома вышел полицейский, который давеча сидел на лавочке со стариками Любимовыми. Натренированным движением вновь поднесла она бинокль к глазам: с Колькой прощался их участковый –
– Так-так-так! – вибрирующим от предвкушения неких грядущих событий голосом сказала себе Екатерина Ивановна Мокрова. – И что бы это значило?!
Наблюдая в бинокль за шагающим вдоль улицы участковым, она пыталась определить причину его появления в их краях. Десяток версий вихрем возник у нее в голове, но с железной, поистине мужской, логикой, одну за другой Ивановна их отметала.
Колькин внучок что-то натворил?.. Но с чего бы участковому приходить к деду, а не к матери? Заловил Кольку Рыбнадзор за сетки-«телевизоры»?.. Ну, по такому поводу по домам тоже не ходят, платит неудачливый рыбак штраф или на месте, или в Сбербанке, и все дела. К самым злостным – и то, не участковый, а судебный пристав придет.
Может, донес кто, что Колек «краснухой», осетриной то есть, промышляет? Так он уже ею сто лет как не промышляет. Да и когда промышлял, масштабы у него были не те, чтобы сейчас огород городить.
Может, Галька на развод подала?.. Но опять же, при чем здесь участковый? Однако, долго он у Чернова сидел, это когда еще он от Любимовых ушел! Так… От Любимовых… А от них-то чего ему надо было?
Вдруг Ивановна сообразила, что Салимгареев-то к ним, в ЦДТ, направляется! Быстрой ланью метнулась она к шкафу, сунула бинокль на место. Успела и шкаф запереть, и ключ на место положить, и из кабинета выскочить.
К появлению участкового Катерина Ивановна была подготовлена, в отличие от Николая, но вид у нее, на всякий случай, был не менее удивленный: а при чем тут я?
– А что это ты, Азамат, поздненько? Риммы Ивановны нет. Никак, кто из наших архаровцев чего-то натворил?
Когда участковый уже в третий раз изложил причину своего появления у зареченских аборигенов, у Ивановны непроизвольно вырвалось:
– Ну, получишь ты у меня крокус!
– Что? – не понял Азамат.
– Да нет, сынок, это ты не слушай. Это я себе: крокус полить забыла!
Салимгареев в который раз подивился извилистым тропинкам, по которым плутает женская логика. А женщина, прикусив язык, все же стопроцентно была уверена: для мужика что крокус, что кактус – все едино. Но Зинушке это с рук не сойдет!
Сергей Бельцов своим таинственным отъездом, сам того не подозревая, нанес серьезный ущерб ее репутации. Катерина Ивановна, как всякий любящий землю человек, еле могла дождаться весны и, что называется, дорывалась до огородных работ, которые в артюховском южном климате в апреле уже шли вовсю. Результатом ее активности стал острый радикулит. Несколько дней, как раз накануне майских праздников, обклеенная перцовым пластырем и обмотанная шерстяным платком, лежала она бревном и тихонько поскуливала то ли от боли, то ли от вынужденной изоляции.
Естественно, этот временной пласт выпал из ее жизни. Когда в дальнейшем на вечерних посиделках
Всякий раз она воспринимала это как выпад в ее лично адрес. Строить догадки и выдвигать версии, ни на чем не основанные, как остальные-прочие, она считала для себя унизительным. Это занятие для сплетниц, не ее уровень.
Со временем тема возникала все реже, текущие животрепещущие события заслоняли прошедшие, и приободрившаяся баба Катя уже начинала надеяться, что этот черный этап ее жизни время сотрет в людской памяти. Нет же! Зинка не просто сыпанула соли на затянувшуюся рану, она продемонстрировала ее несостоятельность перед представителем закона, хоть бы и был этот представитель Азаматкой Салимгареевым, сыном ее одноклассника Халита!
Стараясь соблюсти лицо, Катерина Ивановна вынуждена была признаться участковому, что в данном конкретном случае она – пас. Расстались они во взаимном недовольстве: участковый был недоволен тем, что пошел по ложному следу и зря потерял время, а Ивановна горестно подытожила, что вся жизнь может быть прожита безупречно, но стоит один раз оступиться – и это перечеркнет заработанный многолетними трудами авторитет.
Участковый, спешащий на вечерний прием граждан, как-то в ту минуту выпустил из вида слова Зинаиды Григорьевны о бабских секретах, да и особого значения им не придал. Тем более, что одна из «баб» уже умерла, и случилось это почти в то же время, как исчез Бельцов.
А погруженной в пучину комплексов Катерине Ивановне не пришло в голову, что у четко сформулированной участковым темы есть подтемы, и осветить их было вполне в ее компетенции.
* * *
На следующий день Азамат сообщил Романцову о проведенных розыскных мероприятиях и подвел итог: пустышка.
– А как тебе Чернов показался?
– Диковатый, я бы даже сказал, звероватый мужик. Запущенный какой-то, но ему крепко досталось: в один месяц – жена ушла к другому, мать схоронил, и тут выяснилось, что друг – он его братом называет – исчез. Розыск-то с его письма бывшей жене Бельцова начался.
– Ничего не значит. Уж очень долго собирался.
– Я же говорю: беда за бедой. У него руки тряслись, когда их детский альбом показывал, а раз не сдержался – заплакал.
– Не артист?
– Так не сыграешь… Во всяком случае, не он.
– Глуповат или простоват? – улыбнулся Романцов.
– Да вроде бы и не прост… Прямоват.
– А приметы выяснил?
– Обижаешь!
– Ну, в общем, совпадает с теми, что в ориентировке… Буду посылать запрос в область, на предмет ранее не опознанных трупов. Спасибо тебе ментовское и человеческое!
– И это все?! – горестно воскликнул Азамат.
– Твое корыстолюбие тебя погубит! – патетически воскликнул Романцов, протягивая Азамату тощенькую стопочку отксерокопированных листочков – объяснительные, протоколы задержаний, заявления тех коллег и соратников, которые, как говорится, университетов не заканчивали и тонкостями русской грамматики не владели.
– На, у трусовской секретарши вымолил. Только чтобы без фамилий, имей в виду!
– Не первый день замужем!
Участковый бегло пролистал тонкую стопочку.