И по делам твоим воздастся

Высоцкая Виорика Николаевна

– Георгий Федорович, не проводите ли нас с девочками, хотелось бы пройтись по магазинам, мы давно не занимались покупками, надо купить некоторые мелочи, там и поговорим.

Услышав о походе по магазинам, Лиза с Ирочкой чрезвычайно оживились

– Ой, мамочка, как чудесно, ты видела какая прелестная заколка у Лизы Суховой, мы можем поискать такие же?

– Можем девочки, так как, Георгий Федорович?

– Конечно, я провожу вас. – Улыбнувшись, он принялся помогать, нам встать.

Со всеми нужными церемониями, поклонами и вежливыми улыбками, мы, наконец, выбрались из кафе. На оживленной Николаевской улице, с множеством магазинов, было людно, но мне это было на руку, пропустив девочек вперед и позволив им вдоволь любоваться витринами и заходить во все понравившиеся

магазины, мы с Георгием Федоровичем оказались в толпе и в то же время, одни. Хотя разговор время от времени прерывался болтовней девочек, все это мешало меньше чем назойливое любопытство знакомых.

Я рассказала Георгию Федоровичу о вчерашнем нашем с тетей открытии. Он не очень удивился и задумчиво сказал:

– Мы так и думали, что все это связано с вашей покойной родственницей.

– Почему?

– Не знаю, предчувствие, что ли, дом в котором произошло убийство, записка ее почерком.

– Мамочка посмотри сюда, какое прекрасное кружево, можно нам купить по отрезу? – голос Иры отвлек меня и я, не смотря в ту сторону, ответила:

– Покупай. А скажите, как идет расследование, Семен Михайлович все секретничает, а мне так интересно, я не буду распространяться об этом, обещаю. – И умоляюще посмотрела на собеседника, но меня снова прервал хитрый голосок Ирочки:

– Мамочка, а деньги?

Я вздохнула.

– Вот вам бумажник, только не увлекайтесь. – И, отдав кошелек, снова обернулась к Георгию Федоровичу. Его внимательный взгляд, на минуту вызвал чувство, что меня сейчас поцелуют, но девочки зашумели, он обернулся к ним, взял небольшой пакет с нашей покупкой и пошел открывать дверь. Мы вышли на улицу. Разговор возобновился:

– Хорошо я расскажу Вам, но обещайте, молчать.

– Только Анне Ивановне хорошо?

– У вас такой умоляющий взгляд. – Он снова улыбнулся своей насмешливой улыбкой. – Вы же все равно ей расскажете, так, что, можно.

И пока мы ходили по магазинам разглядывая прилавки, девочки все больше нагружали его покупками, а я все больше удивлялась услышанному. Вот, что поведал мне мой новый друг.

Имя покойного, пока выяснить не удалось, зато нашли гостиницу, где он проживал, вернее постоялый двор Сорокиных. Оказывается наш уважаемый Семен Михайлович, был большим поклонником всех новшеств позволявших скорее изловить преступника, приказал сфотографировать убитого и послал верных людей, показать фотографию во всех гостиницах и постоялых дворах города. Хотя на фотографиях и живые люди не всегда похожи на себя, но благодаря искусству фотографа и полицейского врача, лицо, покойного, было узнаваемо. Привратники и портье неохотно отвечали на вопросы сыщиков, но заинтересовавшись необычной фотографией, рассматривали ее внимательно, и на постоялом дворе Сорокиных повезло, привратник опознал фото, а потом и официант из местной корчмы опознал. Как оказалось, этот человек две недели назад остановился в их заезде. Прибыл железной дорогой, говорил из Одессы, одет бедно, поселился в самом дешевом номере, много пил, напившись, имел плохую привычку приставать к посетителям трактира, но неделю назад вдруг разбогател, перебрался в дорогой номер, оделся прилично (то-то я заметила, что был во всем новом). Устроил большую попойку в корчме, поил всех подряд и обещал, что завтра приедет с еще большими деньгами. Но назавтра не явился и на другой день тоже, а оказалось, вот как, убит. Номер был оплачен до конца недели, поэтому там никого пока не поселили. Это оказалось полиции на руку. Номер осмотрели, нашли кое-что интересное и просят позволения это нам показать. Я позволила.

Еще, Семен Михайлович снял отпечатки пальцев покойника и сравнил их с теми, что были в номере, они совпали, это подтверждало, что номер снимал действительно убитый. О таком методе опознания я слышала впервые, страшно заинтересовалась, но Георгий Федорович, пообещал завтра, при официальном визите, рассказать мне все подробно, еще и Семен Михайлович будет, а он в этом деле более сведущ. В ночь перед смертью этот человек нанял гостиничный экипаж, но попросился править сам, он доплатил кучеру и тот позволил, в чем последний признался,

правда, под нажимом, потому что такое запрещено. Вернее сначала проговорился спьяну, а когда ему пригрозили, то и рассказал чистосердечно, что человек тот хорошо заплатил, а экипаж через несколько часов вернул. Удивило кучера только то, что сам он не явился сказать о прибытии, кучер услышал во дворе ржание коней и успел, пока никто не видел, поставить экипаж в укрытие, а коней увести на конюшню. А еще, дворник, прибиравшийся во дворе гостиницы, рассказал интересные вещи: два раза он видел покойного в обществе незнакомого человека, не из местных, как сказал дворник. И последний раз в ночь перед убийством. Неизвестного дворник описал одним словом – толстый. Больше ничего путного из него вытянуть не удалось, мужик как мужик, правда, кожух на нем был хороший и шапка меховая, но лица не разглядел. Первый раз этот человек встретился с покойным во дворе гостиницы, с неделю назад, уже темнело, поэтому дворник и не разглядел ничего. Не интересуют его дела постояльцев, угрюмо сообщил мужик. Эти двое поговорили несколько минут, толстый что-то передал постояльцу и ушел. Что передал, не видно было, постоялец спрятал это за пазуху и тоже ушел, в свой номер. А в последний вечер, он видел, как их гость выезжал из постоялого двора, правил сам, но ему и это неинтересно было. Толстый подсел в экипаж, когда тот выехал за ворота. Кто вернул экипаж, не знает, ночь была, спал. Это все, что удалось узнать.

Пока Георгий Федорович рассказывал мне все это, наша карета наполнялась покупками. Я поняла, что мой новый друг сообщил мне все, что знал и, предложила, наконец, исполнить свое обещание и познакомить его с управляющей сиротским приютом.

Позвала девочек. Они, страшно возбужденные, кинулись ко мне, расцеловали в обе щеки, всунули в руки бумажник и принялись усаживаться в карету, с помощью галантного кавалера. Когда пришла моя очередь, я поднялась на подножку и заглянув внутрь остолбенела – вся карета была завалена множеством свертков, пакетов, свитков и коробок, несносные девицы суетились, пытаясь распихать все так, что бы и нам место было.

– Что это такое? – угрожающим тоном спросила я, стараясь не сорвать на крик. С горем пополам мы с Георгием Федоровичем уместились на сидении кареты, чувствуя, что невольно прижимаюсь к нему, краснела и еще больше злилась.

– Вы с ума сошли! – заглянув в бумажник, обнаружила, что он избавился от денег, зато наполнился счетами. – Вы с ума сошли!

– Мамочка, но ты нам ничего не запрещала, мы спрашивали. – Хорошо знакомым ангельским голоском, который говорил: «а что мы такого сделали?» – ответила Лизочка. Обе сидели, сложив ручки, невинно улыбаясь, и мило хлопая ресницами. Ангелочки, да и только, вот или убить или наградить! – сам не знаешь, что делать.

– Вы же нас разорили.

– Мама, я все считала, когда ты подобьешь расходы, то поймешь, что все не так страшно! – это заявление Иры полностью меня убило.

Я оглянулась на Георгия Федоровича, он едва сдерживал смех и меня отпустило.

– Ладно, дома поговорим серьезно!

Остальной путь мы провели в молчании, напакостившие красавицы мило улыбались. Учитель смотрел в окно, я чувствовала сквозь тяжелую ткань платья тепло его тела и отчаянно пытаясь успокоить свои нервы, смотрела в другую сторону. Наконец медлительная и неповоротливая берлина остановилась, мы с Георгием Федоровичем вышли, девочкам я велела оставаться в карете.

– А они там не замерзнут?

– Нет долго, не будем, Ева Адамовна занятая женщина, много не разговаривает, если вам, понадобиться больше времени, она просто назначит время, когда будет свободна.

Но, не успев войти в здание приюта, мы услышали громкий, надрывный крик. Со всех сторон послышался топот, из всех комнат выбегали девочки, и их наставницы мы тоже побежали в сторону крика. В конце длинного коридора, у открытой двери кабинета управляющей уже собралась небольшая кучка девочек, наклонившихся над женщиной, которая лежала на полу, в ней я узнала Рахиль, помощницу и секретаря Евы Адамовной, она явно была в обмороке. Я отодвинула девочек разного возраста и наклонилась над ней.