И последние станут первыми. Финансовый кризис в Восточной Европе

Ослунд Андерс

Однако пока в сентябре 2008 г. не рухнул банк Lehman Brothers, большинство считало, что финансовая буря обойдет стороной Западную Европу и большую часть Восточной Европы. Наблюдатели ориентировались на малую финансовую глубину экономик стран Восточной Европы, т. е. незначительную относительно активов задолженность частного сектора. Объем потребительского кредитования и ипотеки был невелик, а субстандартной ипотеки и облигаций, обеспеченных долговыми обязательствами (CDO), практически не существовало. В июле 2008 г. в Ялте управляющий директор МВФ Доминик Стросс-Кан называл финансовый кризис исключительно американским, абсолютно не обращая внимания на то, что в мае того же года инфляция на Украине составила 31 %.

К июлю 2008 г. цены на биржевые товары достигли максимума. Цена на нефть дошла до 147 долл. за баррель, на исторические максимумы вышли также цены на сталь и цветные металлы. Сразу после этого цены всех биржевых товаров начали падать. Но, учитывая высоту пиковых цен, многие думали, что это не начало глубокого падения, а лишь нормализация

цен. Однако снижение ударило по крупным экспортерам сырья, восточным соседям ЦВЕ-10, – России, Казахстану и Украине.

Сигналом к финансовому кризису в Восточной Европе послужила так называемая «резкая остановка» [42] . Вслед за банкротством Lehman Brothers 15 сентября 2008 г. мировая кредитная система замерла. Страны на периферии мирового рынка финансов с большими дефицитами по счету текущих операций и большими долгами западным банкам оказались исключены из системы глобальных финансов. В течение месяца разорились несколько крупных западноевропейских банков. А в начале октября рухнули три крупнейших исландских банка. Правительство Исландии было вынуждено их национализировать, и вся страна оказалась в глубоком финансовом кризисе.

42

Sebastian Edwards, “Capital Controls, Sudden Stops and Current Account Reversals,” NBER Working Paper 11170 (Cambridge, MA: National Bureau of Economic Research, 2005).

«Керри-трейд» краткосрочных кредитов в швейцарских франках прекратилась. Европейский Центральный банк (ЕЦБ) попытался компенсировать их кредитами в евро по низким ставкам банкам в странах, входящих в Европейский экономический и валютный союз. Аналогичным образом действовали и центральные банки Дании и Швеции, но ликвидности на рынке было очень мало. Неожиданно оказалось, что чем теснее партнерство между банками, тем проще им получать кредитование. Тяжелее всего пришлось тем банкам, которые финансировали свои операции за счет получения краткосрочных кредитов на мировом финансовом рынке.

На ежегодном приеме МВФ и Всемирного банка один высокопоставленный чиновник фонда прошептал мне с нескрываемым триумфом в голосе: «У нас появилось три новых клиента!» Я догадался, что речь шла о Венгрии, Пакистане и Украине. Услуги МВФ вновь стали востребованными. Вскоре список клиентов расширился.

В Венгрии кризис был неизбежен. Из-за большого бюджетного дефицита ее фискальное положение было неустойчивым даже в годы бума. По причине значительного государственного долга Венгрия зависела от регулярного размещения государственных облигаций среди иностранных инвесторов. В начале октября 2008 г. инвесторы перестали покупать венгерские облигации и продали государственных ценных бумаг Венгрии на более чем 2 млрд долл. из-за кредитного сжатия. Когда начался отток капитала из страны курс венгерского форинта к евро упал на 17 % за октябрь 2008 г. Центральный банк Венгрии попытался остановить панику подняв 22 октября основную учетную ставку с 8,5 до 11,5 % [43] . 28 октября Венгрия и МВФ подписали соглашение о программе «стенд-бай».

43

Paul Marer, “Global Crises and Eastern Europe,” Ada Oeconomica 60, no. 1 (March 2010): 21, 30.

Все банки региона, зависящие от краткосрочных кредитов западных банков, оказались под ударом. После закрытия возможности кредитования в швейцарских франках возможность получения кредитов в ЕЦБ стала жизненно важной. Больше всех пострадала Украина, где полдюжины местных банков разорились на волне резкого снижения обменного курса местной валюты. Среди всех банков ЕС наибольшую долю местного рынка имел латвийский Parex Bank. Он принадлежал двум частным лицам – гражданам Латвии и был одним из немногих уцелевших частных банков, образовавшихся на исходе существования СССР. Банк в течение долгого времени усиленно обхаживал клиентов из России. В своей рекламе банк говорил, что «понимаем заботы своих клиентов» и обещал вкладчикам «не говорить маме». В 2005 г. он зазывал российских клиентов тем, что Рига ближе к Москве, чем Швейцария, и что все в банке говорят по-русски. В последней отчаянной попытке привлечь иностранных клиентов банк рекламировал в Швеции срочные вклады в шведских кронах под 6,5 % годовых. Parex Bank рухнул в самом начале кризиса. Правительство Латвии испугалось, что страна останется без валютных резервов, и в октябре 2008 г. обратилось за помощью к МВФ. После долгих переговоров стороны подписали соглашение 19 декабря. При том что кризис в Латвии тоже был почти неминуем, она смогла бы продержаться несколько месяцев без МВФ, если бы не банкротство Parex Bank. Именно дальнейшая судьба банка главным образом и усложняла переговоры с МВФ.

С началом кредитного сжатия, валютные курсы потеряли стабильность. В Швеции, Венгрии, Польше, Румынии и Чехии курсы национальных валют были плавающими. В конце 2008 г. в соседних с регионом России и Украине правительства пошли на резкое ослабление своих валют. Одновременно возникли две противоречащие друг другу угрозы. Во-первых, существовало опасение, что резкая девальвация поставит под угрозу существование банковских систем в некоторых странах. В

январе-феврале 2009 г. наибольшие опасения вызывала Польша, чья валюта упала сильнее других в ЕС. Кредитам в иностранной валюте в Польше не угрожали дефолты, потому что брали их в основном представители обеспеченной верхней прослойки среднего класса. Однако для местных банков привлекать кредиты на глобальном рынке стало чрезвычайно дорого [44] . Весной 2009 г. валюты, обесценившиеся сильнее всего, постепенно начали восстанавливаться. К счастью, банки Польши и ряда других стран выстояли в кризис обесценения, и опасения, связанные с ними, стали постепенно забываться.

44

Я благодарен Джеффри Андерсону, обратившему мое внимание на это обстоятельство.

Страны, входящие в зону евро, и страны, чьи валюты были привязаны к евро, столкнулись с другой проблемой, несколько преувеличенной и привлекшей больше внимания, – проблемой переоцененности евро. Данные об экспорте за 2009 г. заставляют предположить, что структура промышленности была важнее обменного курса. Сильнее всего, на 16,5 %, упал экспорт Словакии, входившей в Европейский экономический и валютный союз. Эта страна зависела от экспорта автомобилей, как и ее сосед, Чехия, где обменный курс был плавающим, а экспорт упал примерно так же – на 15,8 %. Для сравнения, Россия, чей экспорт прежде всего определялся ценами на нефть, потеряла 36 % экспортных доходов, несмотря на обесценение рубля. Объемы экспорта в Литве и Латвии снизились на 15,5 и 13,9 % соответственно [45] . Безусловно, дорогой евро был плох и для зоны евро и для стран с фиксированным курсом, но ущерб от этого был относительно невелик.

45

Bakker and Guide, “The Credit Boom in the EU New Member States,” 22.

В помощи МВФ нуждалась и Румыния, хотя с первого взгляда было неочевидно. Стране было нужно рефинансировать большой объем краткосрочного государственного долга. Однако сам государственный долг составлял лишь 22 % ВВП в 2008 г., а бюджетный дефицит находился на уровне 4,8 % ВВП. Дефицит по счету текущих операций, вызванный завышенным реальным эффективным обменным курсом, достигал опасного уровня в 12 %. Кроме того, дефицит финансировался не прямыми иностранными инвестициями. В обычной ситуации Румыния справилась бы, но политическая ситуация в стране была нестабильной. Правительство Румынии и МВФ подписали соглашение о программе «стенд-бай» 25 марта 2009 г.

Ко всеобщему удивлению, Литва и Эстония справились со своими финансовыми проблемами самостоятельно, без помощи МВФ и ЕС. В последний раз угроза девальвации нависала над ними в июне 2009 г., на очередном, последнем витке финансового кризиса в Латвии. После получения Латвией нового кредита ЕС угроза сошла на нет во всем регионе.

Зимой 2008/09 года многие опасались, что ресурсов МВФ в размере 250 млрд долл. просто не хватит на спасение всех желающих. На помощь фонду пришла вновь вызванная к жизни «Большая двадцатка» крупнейших мировых держав (G-20). На саммите в Лондоне 2 апреля 2009 г. лидеры G-20 призвали правительства стран мира увеличить ресурсы МВФ до 1,1 трлн долл. В результате МВФ получил больше средств, чем все остальные международные финансовые институты мира вместе взятые. В каком-то смысле это решение G-20 и стало окончанием кредитного сжатия. Окончание проблем на рынке ликвидности можно обозначить публикацией стресс-тестов крупнейших американских банков в мае 2009 г.

Польша, Словакия, Словения и Чехия, чьи банковские системы почти полностью принадлежали иностранцам, практически не пострадали от кризиса. Это дало им возможность увеличить бюджетные дефициты и проводить более мягкую денежную политику. Лучше всего дела шли у Польши. Подобно Чехии, она могла позволить себе ответить на кредитное сжатие принятием программы бюджетного стимулирования и смягчением денежной политики. Однако власти Польши всерьез забеспокоились, когда курс национальной валюты начал резко падать. Польшу беспокоил ограниченный доступ к международной ликвидности, при том что ни один иностранный центральный банк не выражал желания предоставить ей кредитную своп-линию. В результате в мае 2009 г., когда кризис уже сходил на нет, она стала первым получателем гибкой кредитной линии МВФ в размере 20,5 млрд долл. [46] Это программа была введена в марте 2009 г., ознаменовав собой важный переход от обусловленности ex post для стран, находящихся в кризисе, к обусловленности ex ante для стран с устойчивым финансовым положением [47] . Еще одним участником этой программы стала Мексика.

46

IMF, “IMF Executive Board Approves $20.58 Arrangement for Poland under the flexible credit line,” press release no. 09/153, May 6, 2009.

47

Olivier Jeanne, Jonathan Ostry, and Jeromin Zettelmeyer, “A Theory of International Crisis Lending and IMF Conditionality,” IMF Working Paper 08/236 (Washington: International Monetary Fund, 2008).