И пусть наступит утро
Шрифт:
– Богданов! Майор Богданов, - поправился лейтенант.
– А, Богданов. Где же он сам?
– На своем НП, рядом с нами, - Сергей отрезал ломоть от арбуза, принесенного на копну вездесущим Прониным, и протянул его красноармейцу.
– Попробуйте.
Гость молча взял, но, откусив, сделал гримасу:
– Недозрелый.
– Вместо воды, - рассмеялся Сергей, - привыкните.
– Он улыбнулся красноармейцу и спросил: - А вы что, по призыву?
– Ж-ж-ж-и-их...
– просвистели над их головами пули.
– Ого!
– пригнул голову «пршшсник».
– Так и убить могут.
–
– Война, знаете, дело серьезное.
– Да ну?
– в этом возгласе Сергею послышалась ирония.
Впереди, где были позиции чапаевцев, вдруг разорвалось сразу несколько мин, и скоро все поле заволокло дымом.
– Атаку готовят, - сказал лейтенант, прислушиваясь к приближающемуся шипению летевших мин.
– Ты думаешь?
– поднял бинокль «пршшсник».
– Уверен!
– буркнул Сергей.
– «Еще на «ты» называет меня, а видит же, что лейтенант...» - Танки, - вдруг всполошился он.
– Вижу, - спокойно подтвердил собеседник.
– Как только выйдут из лощины, дай огонька.
«Ого!
– подумал Сергей, - уже приказывает!»
– Простите, а кто вы?
– официальным тоном спросил Сергей.
– Я? Петров!
– Какой Петров?
– переспросил лейтенант.
– Командир Чапаевской дивизии генерал Петров.
У Березина округлились глаза.
– Да ты погоди, не прыгай. Ложись, - генерал рывком прижал к скирде лейтенанта, пытавшегося вскочить и отдать ему честь.
– Убьют...
Об этом маленьком инциденте Сергей решил не докладывать Богданову, а подробности боя командиру полка пересказал сам Петров, вернувшийся через час из боевых порядков своей дивизии.
– Спасибо, - сказал он Богданову.
– Мои орлы очень довольны. Они видели. Первый же снаряд разорвался над головами гитлеровцев. А те шли колоннами, цак на параде, со .знаменами... Ну и дали же ваши им жару! У тебя все батареи так стреляют?
– Лейтенант Березин, тот, что вел огонь, - самый молодой из командиров батарей.
– Отлично!
– генерал протер пенсне и, снова надев его, посмотрел на Богданова.
– Отлично, - повторил он.
– А свой командный пункт я, с твоего разрешения, здесь, у тебя, и организую. Не возражаешь? Нет? Решено.
С этого дня генерал Петров стал бывать у артиллеристов ежедневно.
Как-то командир Чапаевской дивизии приехал очень рано.
– Радиограмма получена из Ставки, - сказал он Богданову.
– Одессу не сдавать, оборонять до последней возможности.
Они прошли мимо вышки, которую построили бойцы Березина. Сергей, расположившийся на вышке, только что обнаружил батарею противника и сейчас пытался по карте определить ее координаты. Видимость была плохая: мешал туман. В расположении врага было тихо. Батарея, выпустив около десяти снарядов, замолчала. Но Сергей не верил наступившей тишине. Он прислушался к эху канонады, глухо доносившемуся с правого фланга.
На фланге Шел бой. Сергей слышал, как Свитковский просил разрешения открыть огонь. Березин знал, что противник стремится взять в клещи защитников города. Об этом ему сообщил утром адъютант Богданова, показав для убедительности карту командира полка.
Сергей, выслушав
– А как с Колей Сериковым? Ничего не слышно? Ты узнавал?
– А как же. Серикова эвакуировали на Кавказ. А вот связист Раджабов жив. Ты знаешь об этом? Он здесь.
– Жив?!
– обрадовался Сергей.
– Отпрошусь, поеду и отыщу его.
– Куда ты поедешь? Момоту поручено всех разыскать. А тебя все равно не отпустят. Мало ли что может произойти.
– Ничего не случится, наше направление второстепенное, сам Богданов сказал...
Но Богданов на этот раз ошибся. На рассвете противник предпринял отчаянную попытку прорваться к городу, именно на их второстепенном направлении. Бой затих только с наступлением сумерек. Петров управлял боем отсюда, и майору, слышавшему почти все команды и распоряжения генерала, казалось, будто он сам видит, как переходила из рук в руки безымянная высота, которую генерал называл ключом к позициям чапаевцев.
По окончании боя Богданов запросил о расходе снарядов и, услышав астрономическую цифру - семьсот два, присвистнул.
– Березину подвезти снаряды, - распорядился он.
– А на батарею Свитковского передайте, чтобы он произвел пристрелку целей, особенно опасных для нашей пехоты...
Сергей наблюдал с вышки за пристрелкой, когда из-за поворота дороги появился человек. Сергей узнал комиссара полка. Иващенко шел, смешно размахивая на ходу руками, очевидно, погруженный в свои мысли. Каска была надвинута до самых бровей.
– Вот хорошо, - обрадовался ему Сергей и спустился с вышки.
– Здорово, орлы!
– еще издали закричал комиссар.
– Как воюете?
– Нормально, - отвечал Сергей.
– А как в городе?
– Тоже нормально!
– весело сощурился Иващенко.
– Сам противник это подтверждает своими листовками. Раньше кричал: «Рус капут! С ходу возьмем Одессу», а теперь запел по-иному: «Матери и жены! Уговорите своих мужей и сыновей не лить понапрасну кровь и сдать город». А среди населения подъем, - продолжал он.
– На стекольном заводе, который бутылки с горючей смесью выпускает, запалы к ним придумали. Не нужно будет поджигать паклю...
– Иващенко помолчал, осмотрелся и добавил: - А сидеть здесь нам придется долго, Сережа. Отходить некуда, позади море. Были бы только снаряды... Увидишь командира полка, скажи, что я приду часа через три. У меня для него сюрприз.
Проводив комиссара, Сергей снова полез на вышку.
Когда Богданов вернулся в свою землянку, он увидел письмо.
«Маня!» - взглянув на конверт, обрадовался Николай Васильевич и, быстро вскрыв конверт, достал несколько мелко исписанных листков.
«Дорогой Коля!
– писала жена.
– Вот мы с Боренькой снова переехали. Ты напрасно волнуешься. Краснодарцы встретили нас хорошо. Уже устроились. Боря пошел в школу, а я теперь сестра милосердия в госпитале. Так рада, что работаю, передать тебе не могу. А тут еще случай. Твоего лейтенанта здесь встретила, по фамилии Сериков. Как я, Коленька, ему обрадовалась, будто родному. Вышло это случайно. Письмо он просил отправить, а я взглянула на адрес - твоя полевая почта... Он мне все о вас и о тебе, Коленька, и рассказал...»