И смех и грех, или Какая мука - воспитывать!
Шрифт:
Она молчала. Всю дорогу молчала. Когда он решил, что пора, схватил ремень на её шее и дёрнул на себя.
— Кончай! Ну! — отпустил и потянулся рукой вниз, нащупал клитор и надавил.
Освобождалась она громко, бурно, бешено и отчаянно-отвязно. Билась в конвульсиях, лупила по дивану ладонями, и рычала. Судя по всему, так привыкла.
Он быстро вынул член, сдёрнул с него презерватив и излился ей на спину. Прямо на покрасневшие, опухшие полосы. И размазал это всё ленивым, лёгким движением. Так учили его на БДСМ сессиях.
Когда спазмы сошли на нет, быстро расстегнул
— И всё-таки, тебя заполучила я, — сделала она ударение на последнем слове. Склонилась и, улыбнувшись в чашку кофе, сделала глоток.
Спустя минут сорок после порки, уже одетые и почти расслабленные они сидели на его кухне и пили ароматный обжигающий напиток с эклерами.
— Ты? — кратко взглянул на неё и вскинул брови.
— Да. Я, — кокетливо покачала она головкой, как иногда пилоты истребителей — крыльями своих «ястребов» и «соколов». — Представляю, ты, наверное, приготовил целую речь, как некрасиво взрослой женщине с учёной степенью ввязываться в пубертатные капризы малолеток.
Он молчал.
— И решил меня наказать.
Тишина в ответ.
— Я познакомилась с твоей Маго в ВКонтакте. Она там выложила фотки на лыжах, и я подъехала к ней на том, что мне мол тоже очень нравятся трассы и снег. Да вот только с работы не отпускают ироды-начальники, ведь работаю я гинекологом, — пожаловалась плаксивым тоном девочки — ломаки.
Он отхлебнул свой кофе, посматривая на неё серьёзным или даже злым взглядом.
— Мы поболтали, и я ей рассказала, что якобы дала положительный тест какой-то подруге, и та «обрадовала» мужа, что беременна. — она показала пальцами кавычки. — Эта твоя глупышка попросила у меня такой же… м-м-м где-то дня через два.
От того, что Марго назвали глупышкой — хотя сам бы он мог сказать на пару порядков точнее и красивее — захотелось опять связать и исполосовать эту умницу-красавицу напротив.
— А профит?
— Ты должен был задолжать мне, что не сообщаю в училище о её «беременности». — Показала кавычки опять.
Он задумался надолго и тем более странно прозвучал его краткий вопрос.
— И?
— Не думала, что в такой ситуации ты зацепишься за фотографию к УЗИ. Не на того напала, — она сначала закусила нижнюю губку, с выражением лица отвязной дряни, которую обязательно нужно наказать по новой. А потом как ни в чем не бывало откусила пирожное.
— Но если всё-таки меня заполучила ты, — показал он на неё ладонью, — то долг я отдал, получается.
— Да. Мне, — на её идеальных губах появилась самодовольная улыбка.
— А должен был?
— А должен был Кристине, — от торжества откровения она задрала вверх подбородок.
Он чуть было не отбросил по столу от себя почти ещё полную чашку кофе.
— Да твою-у-у-у ж мать… — всплеснул руками и откинулся на спинку стула.
— Да.
— Погоди, а не ты ли та подруга, у которой она сейчас…
— Да, да, да… она жила у меня, как ушла от мужа, но сейчас сняла квартиру. Я ей была сильно кое-чем обязана. Им с Георгием.
И тут до него дошло — она признаётся во всём этом не потому
— Ты хочешь быть наказанной ещё раз. — Он почти был готов расхохотаться, но она обезоружила его одним взмахом красивых, густых ресниц.
— Да. Хочу. Мне понравилось. И к тому же, у тебя обалденно красивые руки, — она как зомби уставилась на его кисти и потянулась к правой ладошками.
Он быстро опомнился, скрестил их на груди и спрятал ладони в подмышка. В неуверенности закусил нижнюю губу и отрицательно закачал головой.
— Я влюблён.
— Боже мой, какой ужас. — Притворно округлились её голубые, красивые, выразительные глаза. — Сочувствую.
— Не стоит.
— Ну что же, тогда, прощай, опекун Иван Беспалов. Жаль. Ты легко бьёшь и тяжело трахаешь — всё, как я люблю.
— Последний вопрос.
— Да.
— Почему именно Марго? Ведь…
— Ах, да. Кристина сказала, что к ней в Макитру ты приходил с Марго.
Он всегда учился расставаться с ними играючи, пусть они уносили на себе его отметины, или же оставляли в память о себе таковые на нем.
На этот раз всё оказалось и легче, и тяжелее.
Проводив гостью, Иван поспешил в душ. И там он не только, и не столько мылся, сколько думал и прислушивался к себе.
Перед глазам стояла Арина. Он не чувствовал себя предателем, отнюдь. Потому что не отдал другой и йоты того, что принадлежит только Кнопке. Он её не обделил собой, не ущемил и не унизил, но…
Но чувство вины засело плотно, во всём теле и по-хозяйски так. И что самое интересное, Ваня не был против. Из чувства вины перед девушкой можно очень много чего сделать хорошего. Да досада присутствовала, но в то же время откуда-то со дна поднималось какое-то чисто мужское ликование — он имел сразу двух и вполне себе отменных женщин. Одна — молоденькая, свеженькая влюблённая в него, как кошка. Вторая — умная, сильная, зрелая и с гормонами. Да он везунчик! Орёл и крутой ковбой!
Тут Ваня представил, что Арина узнают обо всём. Эх, с каким бы удовольствием он валялся у неё в ногах и вымаливал прощение, осыпал подарками. Иван чувствовал себя сумасшедшим. Безумцем, втянутым в какую-то отвязную, безбашенную авантюру.
— И чего только в голову не придёт, чтобы оправдать хороший трах на стороне. — Конечно же, Беспалов костьми ляжет, но сделает всё, чтобы Кнопка никогда не узнала о его маленьком приключеньице. Это принцип. А жаль — это заставило бы кручиниться о содеянном вполне серьёзно. А так… пока не жалеется, хоть плачь.
Он хорошенько вытерся, оделся, надел даже часы, которые раньше не носил, и они валялись в квартире, закрыл все краны, проверил окна, опять приглушил батареи и вышел на улицу.
Остановился на пороге и оглядел двор. Ему много где приходилось жить, и вроде бы даже как-то было без разницы, но сейчас, когда предстояло вернуться в дом матери, где опять нести ответственность за двух столь разных, и всё-таки обеих таких потерянных девчонок, Иван почувствовал, насколько устал. Вспомнил дни золотые, когда жил припеваючи у себя, ждал в гости Еву, чтобы потрахаться, а между этим работал и собирал деньжата на своё дело.