И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ
Шрифт:
Ну, стенка — берегись.
Как и ожидалось, обреченная с самого начала стена пала под неловкими, но упорными ударами сливок лукоморского общества, обрушив с треском и хрустом еще что–то на той, неизведанной пока стороне.
По коридору, забивая вонь горящей нефти, моментально распространился неземной аромат, от которого перехватывало дыхание и слезы счастья выступали на покрасневших от дыма и копоти глазах — дух молодой квашеной капусты.
- КАПУСТА!!!..
У бедной стенки не было ни единого шанса. Она обрушилась
Растоптав в впопыхах светильник–коптильник, но даже не заметив этого, бояре ворвались в оказавшееся беззащитным перед их натиском помещение и огляделись.
Что с лампой, что без нее — не было видно ровным счетом ничего — но запах!.. Этот запах!..
Он вел, он манил, он зачаровывал почище заклятий Чернослова, и не было сейчас ни единого человека среди бояр, кто согласился бы отступить и за все сокровища мира [32].
Побросав орудия взлома, изголодавшиеся по нормальной человеческой пище люди бросились вперед, вытянув дрожащие от нетерпения руки.
- Мед!
- Капуста квашенная!
- Грибы маринованные!
- Помидоры соленые!
- Меняю мед на помидоры!
- А у меня сыр!!! Целая головка сыру!!!
- Меняю…
- Меняю…
- Ай!!!..
Счастливое чавканье и причмокивание замерло.
- Рассобачинский? Что опять случилось?
- Да что у тебя там, граф?
- Т–тут п–повешенный… Х–холодный… Г–голый…
- ЧТО?!
- С п–потолка с–свисает… П–прямо на н–него н–налетел… А из г–груди — н–нож…
- Ларишка, Ларишка, ашь? Што он говорит?
- Покойник, говорит, висит… — страшным шепотом продублировала Серапеина внучка, дожевывая, тем не менее, не давясь, соленый огурец с сыром и смородиновым вареньем. — Чуть его не схватил…
- Так живой, што ли?
- Какой живой, бабушка?! Ты чего? Повешенный, тебе ж говорят!
- К–какой… й–еще… п–повешенный, Р–рас–с… с–собачинский?
- Г–где?.. — дрогнул голос и у бояр.
- З–зд… Ах, чтоб ты сдох!..
- ЧТО?!..
- Это же туша!!! Копченая!!! Свиная!!! И ножик в нее воткнут!
- ГДЕ???!!!
- Вот!!! Налетай, честной народ!..
Те, кто в иные времена и при иных обстоятельствах были бы первыми с ядовитыми комментариями насчет «честного народа» и его местонахождения, сейчас были первыми у туши.
- Сейчас… Сейчас… Всем хватит… — Рассобачинский орудовал громадным ножом как заправский мясник. — Держите… Держите… И ты держи… А это тебе…
И тут, едва не пропущенный в возобновившемся с удесятеренной энергией самозабвенном чавканье, раздался едва слышный скрип в неизведанной еще глубине их продуктового рая, и на фоне дальней черной невидимой в темноте стены нарисовался светлый прямоугольник. Освещаемый факелом.
Ослепленные и
Человек с факелом в руках осмотрелся нерешительно, но, кажется, остался доволен результатом осмотра.
Он воткнул факел в кольцо на стене и мягко прикрыл за собой дверь.
Он был один.
Разлепив едва сносящие такой непривычно–яркий свет слезящиеся очи, бояре сначала с ужасом, медленно, но верно сменяющимся сначала сомнением, потом интересом, а потом и радостью вглядывались в фигуру и лицо их непрошенного компаньона.
Руки сами выпустили еду и потянулись к лопатам и ломам.
Рассобачинский ухватил покрепче правой рукой нож, а левой — только что обглоданную берцовую кость кабана, и оглянулся на свое чумазое измученное воинство.
Звякнула о каменный пол неуклюжая лопата.
- Кто здесь? — незваный гость моментально выхватил из ножен спрятанный было меч, но мрак отозвался лишь крадущимися шагами.
- Кто, я спрашиваю? — в другой руке появилась палица, а в голосе — паника. — Я шутить не люблю!..
- И мы тоже, вражина, — темнота вдруг ожила, и из нее в круг мерцающего света, отбрасываемого факелом, не спеша, но решительно вышли подземные демоны — порождения ночи и подземелий.
С черными, покрытыми бугристой блестящей кожей и клочковатой шерстью мордами, в черном вонючем тряпье, с оружием и обглоданными костями прошлых жертв наготове в когтистых черных лапах, ощеряясь и рыча, надвигались они на бессчастного лейтенанта, еще минуту назад уверенного в том, что нашел в этой подземной кладовой и стол, и дом…
- ДЕМОНЫ!!!..
Сердце вояки отчаянно заколотилось, как будто желало выскочить из грудной клетки и помчаться обратно в безопасный коридор, но, не находя выхода, быстро обессилело, метнулось в последний раз в направлении пяток и взорвалось.
Издав слабый стон, Ништяк покачнулся и упал замертво.
- Чего это с ним? — грозно спросил мужской голос из тьмы.
- Притворяется, — тоном эксперта международного класса отозвалась женщина.
- Ничего, у нас этот номер не пройдет, — пообещал мужчина и сделал вперед еще один шаг.
- Он у нас за все ответит, — поддержал его другой.
- И за неделю под землей, и за чуду–юду, и…
- Стойте… — Рассобачинский склонился над неподвижным телом. — Кажется, он уже за все ответил…
- Сбёг!.. — с досадой плюнул боярин Артамон и с оглушительным звоном бросил на пол ломик. — Трус!
И тут снаружи затопали, дверь снова распахнулась, и на пороге замерли люди — то ли разбойники, то ли партизаны.
- НЕЧИСТЫЕ!!!..
Нечистые были, после допроса с безопасного расстояния, признаны за бесследно канувших в смертоносной яме бояр, извлечены под слезное оханье и причитанье баб на свет белый и отправлены в баню.