И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ

Багдерина Светлана Анатольевна

 Он почувствовал, как тень Рашида упала на него, как кочевник нагнулся над ним, и… снова выпрямился.

 Рыже–коричневая стена раздвинулась, вернее, была расколота какой–то непреклонной силой, и в пробитую брешь устремилось что–то черное.

 Иванушка вывернул шею, чтобы посмотреть, что происходит — хотя это его уже не должно было волновать — и чуть не подавился своим кляпом.

 Ну, знаете ли…

 Это даже не смешно.

 Как будто одних кочевников им было мало!..

 Вот уж, верно говорят:

беда не приходит одна…

 Полтора десятка верзил в черном и с массивными шестоперами наготове остановились над грудой пленников и пристально оглядели их.

 Иван кинул умоляющий взгляд на деда Зимаря, но тот лишь отчаянно хлюпал носом и яростно таращил слезящиеся очи.

 Агафон лежал головой в другую сторону, и появление гвардии его дедушки еще только предстояло стать ему сюрпризом…

 - Вы — местное население? — холодным безжизненным голосом заговорил один из умрунов с их палачом.

 - Да, — несколько удивленно подтвердил Рашид. — Пока тут стойбище — местный населений. Уйдем — будем неместный. В другой мест местный.

 - А сейчас — местное? — упорствовал умрун.

 - Вот привязал себя, бестолковый, — плюнул батыр. — Местный, местный. И что?

 - Мы на вопросы не отвечаем, — ровным голосом проговорил умрун.

 - Рашид–батыр, что еще там? — донесся от костра скрипучий ворчливый голос мурзы, удивленного и раздосадованного непредвиденным перерывом.

 - Чужак пришел, вопросы спрашивать, Бунчук–ага, — обернулся Рашид.

 Мурза поднялся на ноги с помощью двух женщин и заковылял к месту отложенной казни.

 - Чего им надо? — недовольно спросил он.

 - Не говорить, однако, — пожал плечами Рашид.

 - Мы ищем лукоморского царевича Ивана, — распознав в подошедшем старике местного старшего по званию, сообщил ему умрун.

 - Кого–кого? — наморщил брови мурза. — Какой такой Ивана?..

 И тут же просветлел лицом.

 - А–а, Ивана!.. Вот ваша Ивана, — ткнул он тонким кривым пальцем в поверженного царевича. — Сейчас башка рубить будем. Очень нехороший человек, да?

 Не говоря ни слова, умрун наклонился, достал из–за голенища сапога нож и одним взмахом разрезал веревки, стягивающие руки лукоморца.

 Прежде, чем он успел перейти к ногам, Рашид сделал молниеносное движение рукой и вогнал саблю в грудь наглеца почти по рукоятку.

 Сказать, что на умруна это произвело какое–то впечатление, значит было покривить душой.

 Не удостоив ошарашенного батыра даже взгляда, он продолжил свое дело — разрезал путы на Ивановых ногах и веревку, удерживающую на месте кляп. Окончив, он взял лукоморца за плечи, подставил на ноги и неумело отряхнул пыль с его одежды.

 - Ты — Иван, сын лукоморского царя? — спросил он, не отрывая от лица спасенного пронзительного немигающего взгляда.

 - Да! —

выкрикнул Иван и схватился за рукоять торчащей из груди умруна сабли.

 Помирать — так с музыкой.

 Стальная холодная рука перехватила его руку в запястье и, не прилагая ни малейшего усилия, опустила. Та же участь постигла и вторую руку, тоже метнувшуюся было к сабле.

 - Иван, сын лукоморского царя, — спокойно глядя в глаза Иванушке, проговорил умрун. — Мы нашли тебя, чтобы тебя защищать и слушаться твоих приказаний. Приказывай. Наша жизнь — твоя жизнь.

 Иван по инерции дернулся несколько раз и замер, переваривая услышанное.

 - Защищать?.. Меня?.. Слушаться?.. — не веря ни одному из известных науке чувств, переспросил он и заморгал, словно стараясь прогнать наваждение.

 - Преступник на свобода!!! — воззвал тут к соплеменникам мурза, до которого сказанное умруном дошло на порядок быстрее, чем до царевича. — Хватать! Бить! Рубить!..

 И, как марионетки [75], все способные самостоятельно передвигаться кочевники — человек сорок, если быть точным — кинулись на беду.

 На свою беду.

 Что могло оставить инвалидом нормального человека, не могло даже замедлить умруна.

 - Не убивать!!! — успел только выкрикнуть Иван. — Я приказываю — никого не убивать!..

 И все закончилось.

 Убитых не было — в этом Иван мог убедиться лично, обходя горы стонущих и жалующихся на жизнь тел после того, как развязал друзей.

 - Агафон, что происходит? — тревожно, всё равно не до конца веря в происходящее, спросил царевич у мага, пока разрезал на нем веревки. — Ты понимаешь?

 - Или я сошел с ума… — покачал головой чародей.

 - Или?

 - Или я сошел с ума… — беспомощно завершил тот. — Других вариантов у меня нет.

 - Но они действительно слушаются меня! И не пытаются нас захватить!

 - Дед Зимарь!.. — крутанулся вдруг на месте волшебник, но всё было спокойно: старик лежал на земле, пытаясь освободить заложенный нос от последствий простуды, но безуспешно. Похоже, что нос был заложен кирпичом и накрепко залит цементом.

 - Нет запаха — нет превращения? — предположил Иван, и поспешил развязать старика.

 - Похоже, ты прав, — прогудел в нос дед. — Но это сегодня и к лучшему. Вот уж не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

 - Давайте собираться, — грустно оглядев картину побоища, проговорил Иван. — После всего, что мы тут пережили, мы имеем право на… — он окинул быстрым взглядом свое верное войско и изрядно потоптанного Масдая, — на девятнадцать лошадей.

 - Разрешите доложить, ваше превосходительство, — вытянулся перед Иваном один из умрунов, — Мы не ездим верхом. Бегом быстрее. Лошадь только мешает. Постоянно устает и хочет есть.