И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ

Багдерина Светлана Анатольевна

 Пора спать.

 Хотя — странное дело — спать почему–то расхотелось…

 Интересно, куда подевались умруны? Неужели хватились меня и пошли искать? Обижают!.. Что уж я — маленький ребенок, что ли, в трех ветках заблу…

 Не сильный, но точный удар пришелся в аккурат по затылку разомлевшему от радости и самодовольства чародею и погрузил его в сон скорее, чем он на то рассчитывал.

 В конце концов, это тоже один из способов заснуть, если горит и чешется нога…

 

 

 

 …И

снилось Иванушке, что скачут они с Серафимой вдвоем по лугу, бок о бок на белых конях, и никого вокруг нет — только ветер в ушах свистит, под ногами коней — трава волнами ходит–колышется, над головами — небо, высокое–превысокое, летнее, голубое, с белыми, почти прозрачными кружевными облачками.

 И говорит он ей: «Как же мы с тобой давно не встречались, Серафимушка, душа моя. Сто лет словно прошло одним мигом…»

 А она ему отвечает: «Ой, милый мой друг Иванушка, всё недосуг мне было, уж как я ни хотела тебя увидеть, речи твои ученые услышать, по садику с боярышнями погулять.»

 А он ей молвит: «А отчего же тебе, Серафимушка, душа моя, недосуг было, милая?»

 А она ему с грустью во взоре отвечает, брови вскинула: «Ай, друг мой любезный Иванушка, неотложные всё дела наседают, как вороги лютые. Надо летописи долетописать, да хроники захроникировать, да инвентаризацию проинвентаризировать…»

 А он ей говорит таковы слова: «Ай, девица — душа моя, разлюбезная Серафимушка… Не губи меня, добра молодца, кручиною — подколодною змеей… От тоски по тебе я все сохнуть буду, ясны очи затуманятся, буйна головушка изболится, сердце верное истомится…»

 А она на него смотрит ласково, очи потупивши, и молвит страшным голосом:

 - Вставай, витязь лукоморский, проспишь царствие небесное!

 Если бы царевич спал на кровати, он бы свалился.

 - ЧТО???!!!..

 - Не спи — замерзнешь!

 Он подскочил, вытаращил невидящие со сна глаза, стал лихорадочно нашаривать вокруг себя меч или какое другое оружие, хоть нож, хоть палку, хоть камень…

 Меж тем сонные ошалелые очи прояснились, проморгались и сфокусировались на склонившемся над ним лице.

 Найденный было меч выпал из ослабевших вмиг пальцев.

 Иван почувствовал, как что–то свалилось с плеч — не то планета, не то целая галактика — и он воспарил на крыльях космического счастья и неземного восторга.

 - СЕНЬКА!!!..

 - Ваньша!!!..

 - Нашлась!..

 - Прятаться надоело!..

 - Как я ра… ЧТО?!..

 - Шу–утка!!!

 - А–а!..

 За долгожданным свиданием супругов наблюдала аудитория из девятнадцати человек и одного ковра, обуреваемая самыми различными чувствами [123].

 - А я ж тебя в горах искал!..

 - А я у Костея была!..

 - А я теперь знаю!..

 - А откуда?..

 - Долгая история!..

 - А мы

куда–то спешим?

 - Спешим? — стал понемногу успокаиваться и Иван и, наконец, разжал объятия. — Мы домой спешим, Сеня. Мы должны успеть предупредить отца о готовящемся нападении. Они же ни о чем не подозревают!..

 - Успокойся, подозревают.

 - Что?.. Как?.. Кто им?..

 - Погоди, — отмахнулась от него Серафима и зашевелила беззвучно губами, загибая пальцы.

 - Что?..

 - Я так и думала, — хмуро кивнула она своим мыслям. — Сегодня Костей и его армия планировали пересечь границу Лукоморья. Там до столицы пути три–четыре дня бодрым шагом…

 - А коннице и того меньше… — захолодел Иван.

 - Да нет у него никакой конницы, — поморщилась царевна. — Ты его солдат видел?

 - Умрунов?

 - Да нет, простых солдат. Он же превратил их в зверей.

 - Пропаганда играет большую роль в формировании боевого духа войска, — глубокомысленно выдал всплывшую к поводу цитату из какого–то учебника по тактике Иванушка. — Настрой солдата…

 - Да при чем тут настрой, Ваньша, ты чего! Он их просто превратил в обыкновенных зверей — ростом под два метра, головы медвежьи, тигриные и вообще неразбери–поймешь какие, на загривках шерсть дыбом, на руках — когти по три сантиметра. От них кони–то шарахаются! Поэтому четыре дня пешочком — вынь–положь.

 - Почему именно по три, а не больше?.. — только и смог задать вопрос пораженный описанным образом лукоморец.

 - А ты с такими когтями хотя бы шнурки завязать когда–нибудь пробовал? Или пуговицу застегнуть? Или почесаться?

 - А ты? — попытался продемонстрировать всю нелепость ее вопроса ей же самой Иванушка, но к своему изумлению получил положительный ответ.

 - Пробовала, — сморщилась Серафима, словно переела кислой капусты. — Однажды к нам приехала сестра мамы–покойницы и стала делать из меня настоящую царевну. Это включало и маникюр. Бр–р–р–р!.. Как вспомню… Но зато тогда я ясно поняла две вещи.

 - Какие?

 - Первая — зачем царевнам столько слуг, а вторая — то, что настоящей царевной я быть не желаю. По крайней мере, в ее понимании. Но не об этом сейчас речь, Вань. Нам про другое надо думать.

 - И торопиться!

 - Торопиться, торопиться… — болезненно скривилась Серафима и отвела глаза. — А толку–то? Он же колдун, и не просто так, прыщи на ярмарках заговаривать, а каких еще поискать… Я в жизни не то что не видела, а даже и не слышала, что такое возможно, что он выделывал! А ему — рукой махнуть или пальцами щелкнуть — и все дела. Я, Вань, конечно оптимист, но не до такой же степени…

 - Подумаешь! — с уверенностью, которую вовсе не чувствовал, усмехнулся Иванушка. — Мы тоже не лыком шиты. У нас тоже волшебник есть!