И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ
Шрифт:
- Я тоже иду с ее царственным величеством! — гневно тряхнула головой Находка.
- И я! — подскочил поваренок.
- А мы должны охранять Ивана, — как один, шаг вперед сделала вся беда.
- Но…
- Но…
- Мы должны.
- Погодите, — снова вскинула ладошки к своим и Ивановым спутникам Серафима. — Давайте распределимся. В Лукоморск полетят Агафон, дедушка и Саёк…
- Нет!..
- Да, — ласково, но строго взяла его за руку царевна. — Если не полетишь ты, не полетим мы, кто тогда их будет по дороге охранять? Меч–то у тебя одного! А если с ними в пути
- Конечно, готов! — вскинулся Саёк.
- Значит, я могу их доверить в твои руки? — переспросила она.
- Да, — твердо кивнул поваренок и мужественно выпятил челюсть. — Пока они под моим присмотром, с ними будет всё в порядке.
- Вот и славно, — улыбнулась Серафима и повернулась к Находке. — Один маг от нас улетает, но остается второй.
- Ты?.. — окинул октябришну ревнивым взором Агафон.
- Я, — с горделивым достоинством подтвердила та. — Я — Находка, единственная ученица убыр Макмыр.
- Тогда она просила тебе кое–что передать, — встрепенулся дед Зимарь. — Потом на ушко скажу.
- А каков будет наш приказ? — не отставали гвардейцы.
- А вы теперь — свободные люди, — пожала плечами царевна. — Благодарим за службу. Приказов вам больше не будет. Забудьте про Костея как про кошмар и ступайте, куда душе угодно.
Услышав это, умруны озадачено нахмурились, переглянулись и, не сговариваясь и говоря ни слова, развернулись и пошли в лес.
Серафима взглянула на них еще раз, теперь внимательней, ибо ожидать такого поведения даже от освобожденных умрунов ей и в голову не приходило.
Но, кроме поведения, еще что–то было не так.
Чего–то не хватало.
Чего–то, что было у всех остальных, когда–либо виденных ей Костеевых гвардейцев, что примелькалось настолько, что стало просто незаметным, но теперь, когда его, этого, не стало, то словно…
Подобрать подходящего сравнения, равно как и понять, чего же всё–таки не хватает, она не успела: через пару минут умруны вернулись.
Они остановились перед ними с Иванушкой черной бронированной стеной, и один из гвардейцев — со шрамом над левой бровью — сделал шаг вперед и со спокойным достоинством произнес:
- Мы обдумали ваш приказ. Мы согласны. Теперь мы — свободные. И люди. И можем идти куда угодно.
Иван почувствовал в душе крошечный, с комариный укус, укол обиды, что все произошло так быстро, что они с лету приняли предложение Серафимы покинуть их, что даже не сказали ни «спасибо», ни «до свиданья», ни «приятно было познакомиться», или наоборот «чтоб вам всем повылазило», но тут же с возмущением поспешил отогнать от себя это мелочное чувство.
После всего, что с ними сделали, они имели на это право.
И кто он им такой, чтобы держаться за него, как баба за ступу?
Надо просто пожелать им удачи в мирной жизни, они ее заслужили.
И это он должен сказать им «спасибо». Им его благодарить не за что.
Разделив припасы и одеяла, группа содействия обороне Лукоморска
Серафима и Находка свалили свою часть пожиток на Иванушку, и отряд особого назначения, несколько скомкано попрощавшись с умрунами и пожелав им всего наилучшего в новой жизни, выступил в путь.
И прошел приблизительно пять шагов перед тем, как остановиться и оглянуться.
Беда — в полном составе — строевым шагом — следовала за ними.
Путешественники снова отвернулись и пошли дальше.
- Я думаю, им просто с нами в одну сторону, — пожав плечами, вполголоса заметила Серафима супругу. — Дойдут до деревни, или реки, или куда они собрались, и отстанут…
Но, похоже, что ее голос прозвучал недостаточно тихо, потому что из–за их спин тут же долетел уверенный ответ:
- И не надейтесь.
- Нам не в одну сторону. Нам по пути.
- Куда вы — туда и мы.
- Вы же сами сказали, что мы теперь свободные люди и можем делать все, что хотим?
- Вот мы и делаем.
- И, кстати, нам надо спешить.
- Поэтому мы предлагаем бежать…
- И нести вас на руках.
- Лука — Иван, Прохор — ее величество Елена Прекрасная Серафима… — скомандовал Кондрат.
- Зовите меня просто Серафима…
- …я понесу Находку, а Терентий — вещи. Раз–два–взяли!
- Вперед — бегом — арш!!!..
* * *
Костей медленно ехал по лесной дороге на своем черном коне во главе огромного медлительного неповоротливого войска, сжав в ниточку бесцветные губы и напряженно втянув в тощие плечи увенчанную рогатым шлемом голову, и бессильная злость кипела в нем как лава в глубине земной коры, плотоядно булькая, огненно пузырясь и раскаляясь добела. Такая если такая и вырывается когда–либо на Белый Свет, то только в виде катаклизма, для измерения мощности которого срочно приходится изобретать новую шкалу, где за нулевую точку отсчета берется десять баллов старой.
Вот уже десять дней, как почти ничто из задуманного не шло так, как должно.
Первый предупреждающий удар нанесло исчезновение этого самоуверенного идиота Чернослова, очевидно умудрившегося дать себя убить в самый разгар их секретной кампании.
Вторым тревожным звонком стала пропажа царицы Елены вместе с женским угодником болваном Атасом, двумя сержантами и тремя десятками умрунов через три дня после отъезда из замка. Это немыслимо!!!.. Тридцать три отборных головореза не пропадают просто так, на ровном месте, словно дети, заблудившиеся в лесу!!!.. Даже Змея не могла их найти!.. А ведь она дважды осмотрела всю дорогу и окрестности, но кроме брошенных лошадей и кареты не обнаружила ничего!.. Ровным счетом!.. Ни одной живой… и неживой души!!!.. Как в воду канули! Если бы речь шла не об умрунах, можно было бы подумать, что произошло повальное дезертирство!.. Конечно, оставался еще один вариант, самый отвратительно–вероятный: негодяй Атас положил глаз на жену и решил рискнуть гневом мужа…