И тысячу лет спустя. Трэлл
Шрифт:
— Да, это нужно осознать. Но пойми, Александр — это лишь очередной урок, который ты будешь повторять и с другими людьми, пока не научишься. Тебя по каким-то причинам оставила мать, и ты почувствовала себя брошенной и ненужной. Приемные родители своим наплевательским отношением только подтвердили твои ложные убеждения. Ты старалась заслужить их любовь, но все никак не выходило, верно? Что бы ты ни делала, они не менялись? Так, быть может, дело не в тебе, Мирослава, а просто в том, что они такие люди? И может, ты не являешься знаменателем, которым себя считаешь? А просто сама тянешься к таким людям, как Александр, чтобы снова почувствовать
Он вдруг заметил ее вновь округлившиеся глаза. Андрей был прав, попадал точно в цель и потому продолжил говорить дальше более довольным и громким голосом.
— И вот Александр. Деньги? Без проблем. Бытовые вопросы? Пожалуйста. Ты только не лезь к нему со своими чувствами и мыслями. Дай угадаю, ты часто пыталась заслужить и его любовь. Вижу, вижу... Поплачь. Все хорошо, Мирослава. Я с тобой... Пойми: не сломаешь, не порвешь этот паттерн сейчас — после Александра появится другой человек, которому тоже будет плевать на тебя... А ты, конечно же, вцепишься в него когтями, мол, не уходи, как моя мать, дай я тебе докажу, что я хорошая, что я заслуживаю любви… только доказывать ты будешь не ему, а своей матери. Ты только погляди на своего книжного идеального героя — ты сама создала его недоступным. И как я понимаю, чтобы заслужить любовь такого человека, нужно самой быть супер особенной, как Иисус Христос.
Андрей встал, поправил коричневый твидовый пиджак, взял с тумбочки салфетницу и протянул Мирославе.
— Ты хорошая, и ты заслуживаешь любви. Просто так. Без всяких условий. Как и любой человек. Но для начала начни с себя. Полюби себя, Мирослава. Прими тот факт, что твоя мать уже никогда этого не сделает, и возьми эту ответственность на себя. Ты уже взрослая.
Тогда она совсем расклеилась, расплакалась, но утвердительно закивала. Следующий сеанс был назначен через пять дней, но она пришла через два, заплатив двойную стоимость, так как вырвала Андрея в личное время. Все два дня Мирослава была уже не женой Александра, а наблюдателем. Она держала ухо востро, слушала и смотрела внимательно, запоминая каждое движение мужа, каждое его слово и жест. Она провоцировала его на разговоры по душам, заводила диалоги о своей книге и о его работе и наблюдала. Она даже забежала в торговый центр, где выбрала кружевное белье красного цвета, которое никогда прежде не носила. Александр, бегло взглянув на нее, стоящую в полуобнаженном виде с бокалом вина, сослался на усталость. И тогда она не выдержала.
— Да что с тобой не так? — крикнула она и швырнула бокал в стену. — Я чувствую себя униженной! Ты никогда не захочешь меня, верно?
Александр вздохнул и посмотрел на нее так, как смотрят на капризного ребенка. Он молчал и продолжал испытующе смотреть, пока Мирослава убивалась в истерике.
— Да скажи хоть что-нибудь! — расплакалась она, натягивая на кружевное белье свитшот и джинсы. — У нас ничего не было, с тех пор как я…
— Тебе нельзя пить, Мирослава. Ложись спать.
— Я не пьяна! Слышишь?!
— Приберись и ложись спать.
— Ты... ты... — она тыкала пальцем в воздух, пытаясь найти слова, но ком в горле мешал. — Я больше не чувствую себя женственной, — и на тех словах она вдруг машинально закрыла лицо руками, и грудь ее разрывалась от слез. Мирослава пыталась остановиться, но не могла. И вместе с тем ей нравилось это новое чувство.
Александр вернул взгляд на экран ноутбука. Мирослава плакала и смеялась, радуясь своему освобождению, а он молчал, молчал и молчал, и ни один волосок на его голове не шелохнулся. Мирослава не помнила, как надела ботинки, натянула пальто и вызвонила Андрея уже в такси, на пути к нему.
— Мирослава, ты пьяна?
— Да не пила я! — простонала она и утерла мокрое лицо рукавом, которое тут же стало черным от потекшей туши.
Андрей был в домашней одежде. Он уже почистил зубы и готовился ко сну, но Мирославу принял, попросив ее прежде подождать в кабинете десять минут.
— Я хочу развестись!
Она ходила кругами, но Андрей не просил ее успокоиться или сесть на место. Он видел прорыв, хотя и не ожидал этого прорыва так скоро.
— Я прямо сейчас хожу тут в дорогущем кружевном белье! Которое купила для него! А он даже не оценил! Понимаешь? Сказал, что устал! Я понимаю! Понимаю! Но неужели нельзя было хотя бы попробовать! Хотя бы восхититься мной?! Хотя бы сказать, что я красива или сексуальна?! Неужели я... Может, я и не красива вовсе?
Она закрыла лицо руками и плюхнулась в кресло.
— Ты красива, Мирослава. Просто он не любит тебя.
— Нет-нет-нет... это невозможно, — она мотала головой и утирала нос. — Ну почему? Что со мной не так?! Разве я недостаточно хороша для него?!
— Мирослава... — Андрей тяжело вздохнул. — Он просто не любит тебя. Мы говорили с тобой об этом два дня тому назад и сделали замечательные результаты. Давай без откатов, пожалуйста.
Она соскочила с кресла и, ломая пальцы, принялась наматывать по кабинету новые круги.
— Но он ведь так заботится обо мне… он… он… Он мне в Старую Ладогу на днях предложил поехать, чтобы я снова начала писать. Ради меня! Представляешь?
— Мира, ты принимаешь любое базовое проявление заботы за любовь? Разве я сейчас не забочусь о тебе? Я слушаю тебя, помогаю, и что? Я даже сделал тебе комплимент. И насколько я помню из нашей прошлой встречи, в Ладогу он едет только для того, чтобы посмотреть участок.
— Я... — она вдруг остановилась и повернулась к психологу всем телом. — Я должна найти свою мать!
Она снова вернулась в кресло, но больше не плакала. Ее бледное худое личико стало совсем красным и опухшим.
— Ты оказался прав. Насчет моей матери. Я должна найти ее. Должна узнать, почему она так поступила. Что, если у нее действительно была на то веская причина? А что… если она и вовсе умерла? Одна странная девушка сказала мне, что мои родители погибли! Что если… на порог Ковалевых меня подкинула вовсе не моя мать?.. Что если… я ненавидела ее и себя все это время зря… Я…
Андрей слушал внимательно. Он восхищался своей клиенткой.
— Я разведусь, — тихо произнесла она и покачала головой, будто пыталась убедить саму себя в сказанном. — Да. Я разведусь с ним и уеду в Ирландию, чтобы узнать, кто я. Кто мой отец? Из какой они семьи? Какая у меня родословная? Если у матери была причина оставить меня, я пойму ее и прощу. Если же нет и она до сих пор жива — я скажу ей все, что о ней думаю…
Мы скоро едем в поездку… Я скажу ему об этом там. Я скажу... скажу, что если он не исправится, я разведусь.
— Ты только что сказала, что решила развестись. А уже даешь шанс?