И тысячу лет спустя. Трэлл
Шрифт:
— Все хорошо, — широко улыбнулась Анна сначала Марте, а затем повернулась к Мирославе. — Такое случается, если не смотреть под ноги. Будь осторожной девочкой, Мира.
Марина все также сидела отстраненно, насупившись, и ковыряла нос у плюшевого мишки, пытаясь его окончательно оторвать: тот уже висел на нитках.
— Что ж, — всплеснула руками Марта, чтобы уйти от неловкого разговора. — Мирочка у нас сладкое не ест. Соки тоже под запретом. Только если из соковыжималки. Она стоит вон там, — домработница указала ладонью на кухонный гарнитур. — Правда,
Марта дала еще несколько наставлений по поводу кормления девочки и ее режима.
— Я знаю, что вы и Марина теперь будете жить здесь, с нами, поэтому будет лучше, если вы не станете позволять ей лишнее, то, что запрещено Мирочке. Хотя бы не на ее глазах. Иначе будете долго слушать слезы.
— Об этом не беспокойтесь, — произнесла Анна и кивнула. — Марина — девочка тихая и послушная.
Затем Марта показала их комнату на первом этаже по соседству со своей. Анна приступила к работе в первый же день. Знакомство с Мирославой проходило туго. Девочка не привыкла к чужакам, не подпускала их к себе близко, но при этом охотно слушала и наблюдала со стороны.
— У тебя страшный бобо, — только повторяла Мирослава и убегала, когда Анна хотела взять ее на руки или переодеть.
— Да, — вздыхала молодая нянечка. — И у тебя такой будет… Если будешь сильно бегать.
Анне было не больше тридцати. По крайней мере, Ирине на собеседовании Анна сказала, что ей тридцать два. Женщина хорошо знала Лимерик, говорила свободно на английском, как и полагалось ирландке, но ее дочь Марина все никак не хотела издавать ни звука.
Однажды Мирослава забрала у нее плюшевого мишку без уха и окончательно оторвала ему нос. И даже тогда Марина не проронила ни слова, не заплакала и не пожаловалась матери.
По вечерам Анна сначала усыпляла свою дочь, затем поднималась к Мирославе, которая никак не хотела укладываться. Тогда она читала ей, но даже Братья Гримм не могли унять буйную рыжую головку.
— А хочешь, я расскажу тебе, как я получила эту бобо? — как-то решилась Анна на страшную историю изрядно вымотавшись.
И только тогда Мирослава со скоростью света запрыгнула под одеяло, сложила руки и затрясла головой.
— Хорошо, — Анна села рядом, поправила непослушные волосы Мирославы и, словно ошпарившись, внезапно отдернула руку от ее лица, отдернула так, будто что-то напугало ее. — Я… Я расскажу тебе, если ты станешь послушной девочкой и будешь ложиться спать тогда, когда тебе положено.
— Так нечестно! — насупилась Мирочка.
— Честно-честно, — грустно улыбнулась Анна. — А сегодня я расскажу тебе о непослушной девочке Линн, которая не хотела ложиться спать вовремя и попала к злым викингам, — продолжила она, пытаясь увлечь девочку. — Ты знаешь, кто такие викинги?
— Нет, — округлив глаза, прошептала Мира. — Кто?..
— Давным-давно в этом самом городе, в Лимерике… жили-были злые викинги. Они плавали на красивых лодках, которые называли драккарами. На их языке «драккар»
— Дракон! — воскликнула шепотом Мирослава, представляя, как злые викинги бороздят море вовсе не на лодках, а на настоящих змеях, дышащих огнем.
— И именно такой драккар однажды унес к злым викингам маленькую Линн, которая, вместо того чтобы спать, пошла купаться в озеро.
— Прямо в воде! — Мирослава натянула одеялко на себя и вцепилась в него пальчиками.
— Плавала Линн в озере и радовалась, что убежала от мамы, — покачала головой Анна и цокнула. — Драккар подхватил ее и унес далеко-далеко! На целых двенадцать веков назад!
— Две… над… цать… это сколько далеко?
— Очень далеко, Мирочка. В том Лимерике не было ни вкусного сока, ни теплого одеялка. Бегала Линн босиком, пила молоко из-под коровы, которую доила сама, и спала на соломе вместе с лошадьми.
— Что-то я хочу спать, нянечка, — пропищала Мирослава, натягивая одеялко еще выше, до самого подбородка.
— Спи, — нежно посмеялась Анна, похлопала девочку по грудке и, выключив свет, вышла из спальни.
Однако сама Анна спать спокойно в ту ночь не могла. Ее мучили очередные кошмары. Она открывала глаза и видела перед собой лицо мужчины, лицо, которое никак не могла забыть, лицо, которое хотелось ударить, но Анна могла только разгонять воздух вокруг себя и кричать.
— Мамочка, — испуганно простонала Марина проснувшись.
— Прости, — потная и липкая, Анна упала обратно на кровать и потерла переносицу. — Я напугала тебя?
Она хотела обнять девочку, пожалеть ее, но не могла. Как только Анна видела глаза родной дочери, лицо того мужчины становилось почти живым, почти осязаемым. Она видела его в лице Марины, и к горлу подкатывала волна тошноты.
«Ты ни в чем не виновата. Ты не виновата, Марина», — уговаривала себя Анна обнять дочь, но руки словно парализовало, и они отказывались прикоснуться к дитя, обвить его и убаюкать.
Тогда маленькая Марина сама прижалась к боку матери, а та только смотрела в потолок, почти не дышала и не шевелилась.
На следующий день Анна взяла отгул. Ирина была дома и согласилась отпустить нянечку к врачу. Правда, Анна солгала, к какому именно. Ирина думала, что отпустила нянечку к кардиологу, когда та шла к самому настоящему психиатру.
— Как давно, вы говорите, вас мучают кошмары? — не сводя внимательных глаз с пациентки произнес мужчина в белом халате и постучал ручкой о бумаги, лежащие перед ним.
— Почти три года, — пожала плечами Анна и заерзала на стуле.
— И это всегда один и тот же мужчина?
— Верно. Он… — Анна прикусила нижнюю губу и вцепилась обеими руками в подол платья.
— Все хорошо. Вы в безопасности, Анна. Его не существует. Это просто галлюцинация. Пойдите навстречу своему страху и расскажите мне о нем все.
— О, он существовал, и еще как… — нервно посмеялась она.
— Это живой человек?
— Он… был живым. Когда-то.
— Этот мужчина умер?